<>

Переписанный роман

Ответить

Код подтверждения
Введите код в точности так, как вы его видите. Регистр символов не имеет значения.
Смайлики
:6: :-) :( :shock: :evil: :twisted: :roll: :smok: :ROFL: :Yahoo!: :crazy: %) :Rose: :Search: =@ :Bravo: :good: :sorry: :pardon: :drinks: :no: :friends: :angel: :unknown: :fool: :implication: :alco: :boltaem: :hor: :gnev: :matyug: :mda: :nono: :shokk: :swoon: :pobeda: :winki: :blush: :cray: :dance: :fans: buket :1: :2: :11: :8:- :13: :14:- :17:-
Ещё смайлики…
BBCode ВКЛЮЧЁН
[img] ВКЛЮЧЁН
[flash] ВЫКЛЮЧЕН
[url] ВКЛЮЧЁН
Смайлики ВКЛЮЧЕНЫ
Обзор темы
   

Развернуть Обзор темы: Переписанный роман

Re: Переписанный роман

Сообщение Мадам - Тайна » 09-04, 17:43, 2016

:matyug: Жаль, что интересная история и недописана, очень жаль! :mda:

Re: Переписанный роман

Сообщение Jane » 31-10, 21:51, 2012

Ух ты. Ты его сюда выложила. Класс!!!

Re: Переписанный роман

Сообщение Маргарита Наварская » 30-10, 14:09, 2012

Прогулка по причине «как бы чего не вышло» оказалась не слишком приятной, но результативной: замерз, но зато в голове прояснилось и даже кое-какие конструктивные мысли появились. Например, какая может быть польза от того, что Зорькин вместе с ним полетит. То, что Катя будет рада друга увидеть, он не сомневался. Может, Кольке даже больше обрадуется, чем ему самому. Что ж, придется это пережить, пусть радуется, чему хочет, только не плачет больше. Нет, мысль о совместной поездке на самом деле стоящая. Николай все московские новости перескажет. И акценты при этом правильно расставит. Сообразит после увиденного сегодня – уж такая картинка была выразительная! Прямо спасительница-избавительница у ног неутешного вдовца. Интересно, Жданов сам ее позвал? Хотя на похороны не приглашают… Ну, и побыла бы со всеми, там зималлетовских много было. Но в дом-то, зачем заявилась, где только самые близкие собрались? Вывод очевиден: считает себя тоже… близкой. И, судя по всему, не только она так считает.
Выскочил из дома без куртки, а морозец хоть и небольшой, но пробирает. И снег, залетая под козырек крыльца, оседает на рубашке и волосах. Сейчас, последняя сигарета – и нужно идти в дом. В конце концов, там еще Николай и Юрка… А с Ольгой они вполне могут не столкнуться – домина-то вон какой здоровый… Чувствуется Ленкин размах…
Роман последний раз глубоко затянулся, стараясь избавиться от комка в горле, щелчком отбросил окурок и вошел в дом.
Уже в прихожей услышал негромкие голоса Зорькина и Зотова, кажется, они заняли гостиную. Прислушиваться не стал, направился сразу на кухню. Холодно, собака! И даже не в том дело, что с улицы пришёл – здесь в доме было как-то… зябко? Промозгло? Или у него уже нервы ни к черту?
Ну конечно! Закон подлости никто не отменял! На кухне мыла посуду Ольга. Хотел было развернуться и уйти, но не успел. Она обернулась на звук шагов, окинула его внимательным взглядом и спросила:
- Чай будешь? – вот так просто, как будто и не было ничего. И они не увиделись первый раз за два года. Не дожидаясь ответа, взяла одну из только что вымытых чашек и налила в нее этот самый чай, причем, так как ему нравилось – покрепче и без сахара, потом протянула ему чашку:
- Осторожно, горячий.
Какая забота! И что он теперь должен делать? Спасибо ей сказать? Послать к черту? Развернуться и уйти с оскорбленным видом?
Пока он пытался определиться, Ольга поставила чашку на стол и вернулась к мытью посуды.
Прекрасно! Просто прекрасно! Он – идиот, она – королева. Вернулись к тому, с чего начали…
Тогда. Стоя рядом с ней посреди дороги и наблюдая за тем как, она увлеченно с кем-то разговаривает по телефону, он чувствовал себя не менее паршиво. А почему и сам не знал. Девушка как девушка. Ну, симпатичная, да. Но не более. Бывали у него и получше. И всё-таки. От ее улыбки, вызванной словами невидимого собеседника, его настроение, и без того далеко не радостное, ухудшалось просто в геометрической прогрессии. И, понаблюдав за ней еще немного, он сел в машину и уехал…
- Хорошо выглядишь, - Малиновский отставил пустую чашку и скрестил на груди руки. – Вернулась в Москву?
- Нет, не совсем.
- А собираешься?
Она пожала плечами, потом выключила воду, повернулась к нему, вытирая руки о фартук.
- Ром… - поймала его взгляд, - я могу тебя попросить?
- Кхм… Всё что в моих силах, - усмехнулся Малиновский.
- Не говори никому… - запнулась, отвела глаза.
- О наших отношениях? – подсказал мужчина.
- Да.
Малиновский удивленно вскинул брови.
- Я не хочу, чтобы это … Если бы я знала, что вы… Я бы никогда… Не говори никому… Пожалуйста.
- Хорошо, - пожал плечами, -Не буду. – Усмехнулся. - Было бы о чем!
Она влепила ему пощечину не сразу. Сначала ее глаза застыли, она открыла было рот чтоб ответить, но не нашлась, ударила и выскочила из кухни.
Проводил ее взглядом, потирая щеку:
- Ну вот и поговорили.
- Всё в порядке? – на кухню вошел Зотов со стопкой грязных тарелок в руках.
- Всё прекрасно! – вышел в коридор и позвал. – Зорькин! Мы уходим!
- И что это было? - поинтересовался Зорькин, когда они уже сели в такси.
Малиновский только рассеянным взглядом по нему скользнул и снова уставился перед собой. На дорогу.
Нет. Вопрос, конечно, был интересный и вполне обоснованный. Но обсуждать его не было никакого желания. Да и сил, в общем-то, тоже. Злость и раздражение, вызванные сначала появлением Ольги, а потом их разговором (Хотя какой это разговор? Так. Обмен любезностями), сменились усталостью, тяжелой и пустой. Резко. По щелчку. Словно она где-то там копилась весь этот месяц, а теперь вот и навалилась разом, облепила, дождавшись своего часа.
И мыслей никаких не осталось кроме одной: да гори оно! Или они… Зорькин прав, не об этом сейчас думать нужно.

- …Именем Российской Федерации объявляю вас мужем и женой! Можете поцеловать невесту.
- Горько, - скептически хмыкнул за его спиной Зорькин, и он накрыл поцелуем губы Пушкаревой.
Нет, теперь уже Малиновской.
Она не сопротивлялась, но и не ответила. Правда, за шею всё-таки обняла одной рукой. Чтобы равновесие не потерять, наверно. И, в довершение картины, полоснуло острой болью по ребрам. Аж круги перед глазами пошли. Не сдержавшись, зашипел, помянул про себя «добрым» словом Варламова, выпрямился и осторожно выдохнул.
И пошло-поехало. Первые поздравления, шампанское, скорбная, как на похоронах, физиономия Зорькина и счастливая улыбка невесты, одними губами. А глаза застывшие, большие, как у перепуганной кошки. Взглядом с ней встретился и не по себе стало. Захотелось заменить шампанское чем-нибудь покрепче. И плевать, что отец напичкал его лекарствами под завязку.
- Вот даже не знаю: поздравить тебя или посочувствовать, - расшаркавшись перед старшим поколением, переговорив с «нужными» людьми и прошерстив девиц, Воропаев, наконец, добрался до самого интересного – скучающего за свадебным столом жениха. Расположился на соседнем стуле и подозвал официанта, попросил принести еще одну бутылку шампанского. Малиновский глянул на него через плечо, но говорить ничего не стал. Сашка понаблюдал за тем, как Катя с его отцом кружатся в танце, и усмехнулся:
- Даже спрашивать не хочу, во что тебе это обошлось.
- Что именно?
- Превращение гадкого утенка в лебедя.
- Сашка!
- Ой, ну что я такого сказал? Хорошо, можешь, если хочешь, считать ключевым словом – «лебедь». - Еще раз оглянулся на танцующих. - А я не так уж и не прав. Кто бы мог подумать! - И жестом остановил приподнявшегося со стула Романа. - Береги здоровье, молодожен! Оно тебе сегодня еще понадобится. - И, отсалютовав бокалом, добавил: - Хотя, ты прав. Свадьба без драки - деньги на ветер. Но третья за сутки - не многовато ли? Нет, я не против, но женихам падать в обморок как-то не принято.
Малиновский вернулся в прежнее положение и, чуть помедлив, налил себе шампанского. Сделал глоток.
Поддерживать разговор с Воропаевым не хотелось, но и ругаться с ним, отстаивая честь теперь уже жены, которую он сам себе придумал, тоже. Оставалось молчать, стараясь ни о чем не думать.
Сашка между тем снова уцепился взглядом за Пушкареву, понаблюдал за ней, слегка прищурившись. А потом протянул, усмехнувшись:
- Мда-а… Кто бы мог подумать! Серая мышка. Из Андрюшиной коморки, - допил бокал. – А такой ажиотаж. – Налил себе еще, взял бокал. – Ну что? За хорошую девочку – Екатерину Валерьевну… Малиновскую! – Протянул руку, чокнулся с Ромой бокалами, выпил и, указав в Катину сторону, поинтересовался. – Ты не против?
- Отвяжись, а? – устало попросил Малиновский.
Сашка примирительно поднял руки:
- Ради бога, - встал, поправил воротник рубашки и направился к невесте.
***
Его свадьба, как и предполагалось, закончилась скандалом.
Ха. Предполагалось! Ты еще скажи, планировалось!
Сейчас, спустя время, уже можно себе признаться, что контроль над ситуацией он потерял чуть ли не на следующий день после того, как объявил, что женится на Пушкаревой. Где-то между приходом Виноградовой и показом. Превратившись из постановщика в статиста.
Но тогда. Тогда он об этом не думал. Не до того было.
После показа… Нет. Раньше. После вечеринки с рЫбками Милко события начали принимать неожиданный оборот. А началось… А началось всё с Катиной истерики.
Он даже протрезвел, когда увидел, как она мерно раскачивается из стороны в сторону, обхватив себя руками, и лицо ее зареванное в разводах туши. Как вошел в комнату, так и замер у двери, не зная, что предпринять. Стоял и смотрел на нее, пытаясь собраться с мыслями. А она его прихода, казалось, даже не заметила.
Мелькнула мысль - может, и хорошо, что не замечает? Это, наверно, эгоизм, но пока добирался домой, практически на автопилоте, единственным осознанным желанием было добраться до кровати и по возможности не промахнуться, когда на нее падать будет. И вот эта зареванная любовь всей жизни рядового Жданова и то, что у нее случилось – последнее, чем ему хотелось бы сейчас заниматься.
Но, с другой стороны, как-никак он теперь считается ей самым близким человеком. По крайней мере, официально. А значит, должен помогать-поддерживать вроде как. Вроде…
Запер дверь, снял пальто и прошел в ванную – освежиться было просто жизненно необходимо: Катино лицо расплывалось перед глазами, превращаясь в сероватое пятно. Пара бессонных ночей и несколько дней приема горячительных напитков, не критического, но регулярного, явно давали о себе знать.
Привычным движением бросил в лицо пару пригоршень холодной воды и только потом вспомнил про повязку. Но было поздно, марля безнадежно промокла. Пришлось снять и, конечно, пара ниток присохла и потянулась, на коже тут же выступила алая капелька, а потом побежала по виску, оставляя дорожку. Выругавшись, бросил испорченную повязку прямо в раковину, прижал к виску полотенце и вернулся в комнату. Принялся выдвигать ящики и открывать дверцы шкафов в поисках бинта или чего-то подобного. А Пушкарева всё сидела и смотрела в одну точку.
Прелестно, просто прелестно!
Интересно, если он сейчас в обморок грохнется, она отреагирует? Нет. Вряд ли. Мадам явно не до него.
К горлу, помимо его воли, подкатило бешенство, захотелось подойти и тряхнуть ее. Но он сдержался. Только очередной дверцей стукнул чуть сильнее, чем следовало, и, глянув на Катю через плечо, поинтересовался:
- Все живы? А то я, наверно, сдохну скоро, - выдвинул еще один ящик, - только вот пока не решил от чего. От недосыпа или от сепсиса.
Ноль эмоций. Сидит как не живая.
Остановился, выдохнул. До десяти сосчитал, пытаясь успокоиться, - вроде помогло. По крайней мере, желания убить «любимую» больше не наблюдалось. Обвел взглядом комнату, определяя, везде ли посмотрел, и вышел. Уж еще минут пять-десять Пушкарева как-нибудь потерпит. Он тоже не железный.
Нет, дело было не в этой царапине дурацкой и даже не в Катиных слезах – к категории мужчин, которые не выносят женских слез, Роман не относился. Не то что Жданов. Тот всегда перед этим явлением пасовал. А девочки этим и пользовались. Сначала Кира, а теперь вот и Ленка. Хотяпоследняя, по сути, всю свою сознательную жизнь из Андрюхи веревки вьет, с тех пор как ходить начала, держась за его руку, а может, и еще раньше.
Малиновский же не то чтобы оставался совсем равнодушен, но и головы при виде влаги на женских ресницах не терял, доставать луну с неба не подписывался и в любви до гробовой доски не клялся – лишь бы всхлипы прекратились.
И сейчас он психанул не из-за Катькиных рыданий и не из-за того, что она его проигнорировала – в конце концов, они друг другу никто и звать никак. Чтобы там кто не думал.
Психовал Малиновский потому, что слезы это были не простые, а горькие. Отчаянные слезы, безнадежные. И при мысли о том, что их могло вызвать, внутри возникало неприятное холодное ощущение. Которое вкупе с похмельем, усталостью и наметившимся чувством вины перед любимой женщиной за случайную измену этой ночью вызывало желание как минимум поорать. И думать о том, что это могли быть за причины очень не хотелось. И так ясно, что сюрприз его ждет не из приятных.
Вот он и тянул время, пытаясь успокоиться и собраться.

Re: Переписанный роман

Сообщение Маргарита Наварская » 30-10, 14:07, 2012

Когда в последний раз у него было ощущение, что дома он – дома? Наверное, в той, любимой холостяцкой квартирке, обставленной по собственному вкусу, куда мало кто был вхож… Во всяком случае, никаких шумных сборищ, никаких посторонних девиц – для этого имелся широко известный в узких кругах «ООО Мотель». Разве что Жданову позволялось являться в любое время дня и ночи, в любом состоянии. Но – одному. Нет, был один раз, когда Роман сам, своими руками, чуть ли не силой запихнул лучшего друга в свое жилище. С девушкой. С Катей.
Он никогда не расспрашивал Катерину о подробностях той давней истории. Ну, в самом деле, не спрашивать же – понравилась ли ей у него дома. Да и наверняка ей было не до разглядывания интерьера, хотя Роман считал, что по удобству и уюту та его квартира может дать фору любым модерновым апартаментам: светло, стильно. Не то что их теперешнее жилье – что-то среднее между пещерой и запасником музея: полумрак, специфический запах и много-много старинной мебели.
Нет, пожалуй, не старинной, а просто старой. Эту квартиру им уступил деловой партнер, получивший ее в наследство. Да-да, от бабушки, которая, как у каждого приличного француза, была русской. И мебель была в стиле «а-ля рюсс» – может, именно поэтому Катерина решительно не пожелала с ней расставаться? А ему было почти все равно. Почти – потому что, шипя от боли при очередном соприкосновении с выступающим боком массивного шкафа или некстати попавшейся на пути банкеткой, он от души высказывал все, что думает об этом скопище рухляди. Но – чаще всего себе под нос, ибо на все его предложения осовременить жилище в ответ получал только взгляд. Укоризненный и… У Романа не находилось точного слова для оценки того выражения, с каким Катя иногда на него смотрела. Оставалось утешаться тем, что когда-нибудь – скоро, скоро! – она сама захочет что-то изменить в своем окружении. Чтобы было удобно им всем. Троим.
Но… троих не получилось…
Малиновский, как и два дня назад, стоял в темной прихожей, стараясь производить как можно меньше шума. Но тогда, после неожиданного и трагичного звонка из Москвы, он постарался уйти незамеченным, не решившись разбудить наконец-то забывшуюся беспокойным сном Катерину. Оставил на прикроватной тумбе записку, тихонько поцеловал в горячую от недавних слез и температуры щеку и понесся в аэропорт. Из Москвы позвонил дважды, и оба раза неудачно. Сначала в доме был доктор – температура продолжала держаться, и, несмотря на утверждение жены, что все нормально, он чувствовал, что это далеко не так. И было ужасно стыдно за то, что он не рядом. Но потом натыкался взглядом на почти теряющую сознание мать, сосредоточенного и отрешенного Андрея, - и в душе оставалась только горечь. А второй раз телефон взяла Туся, чтобы сообщить, что Катя спит. Уже почти сутки, но это нормально. Слишком сильный стресс и слабость, но они справятся. И пусть Роман не беспокоится, там, где он сейчас – гораздо труднее.
А он и не спорит: прошедшие двое суток слились в сплошную карусель. Напряжение от всех траурных мероприятий, непривычное чувство растерянности и ни то жалости, ни то тоски при виде крошечной дочки Жданова…
Но теперь он дома. Нужно только набраться смелости и войти в их спальню. К жене.
***
На кладбище все прошло быстро и по заведенному порядку, да и народу было не много - сослуживцы и просто знакомые простились в траурном зале при морге, - а уж на поминальном обеде в новом, еще не до конца отделанном доме Ждановых-младших, людей оказалось еще меньше: только родственники и самые близкие друзья. Да и те себя явно не в своей тарелке чувствовали. Если по-другому - вообще возможно в подобной ситуации, конечно. Говорили тихо, слова подбирали, переглядывались и на «убитого горем» мужа осторожные взгляды бросали.
Жданов действительно выглядел неважно. Бледный и явно уставший, движения замедленные, будто через силу. Но, в отличие от присутствующих, Малиновский точно знал, что это всего лишь похмелье, усугубленное бессонной ночью - спать они вчера так и не легли, и сочувственно вздыхать не торопился.
После трёх положенных стопок все, не сговариваясь, из-за стола поднялись и с явным облегчением разбрелись по гостиной. Родители, а за ними и Ждановы-старшие, собрались уезжать. Малиновский с ними попрощался и из комнаты вышел, собираясь позвонить домой – с утра еще хотел, но времени всё не было. А когда вернулся, увидел то, точнее ту, которую увидеть не ожидал совсем. По крайней мере, здесь и сейчас. Увидел и застыл от неожиданности. Даже дыхание перехватило в первый момент. Взглядом по ней скользил и глазам своим, если честно, не верил.
Она его не видела. Стояла спиной к двери, рукой на спинку кресла, в котором Жданов сидел, оперлась и говорила ему что-то. Потом на корточки перед ним присела, в лицо снизу вверх заглянула. Андрей ей улыбнулся, потом глаза на дверь поднял и, встретившись с ним взглядом, нахмурился. Ольга тоже обернулась. На него посмотрела и брови удивленно вскинула. Так знакомо.
- Лицо попроще сделай, - хмыкнул подошедший Зорькин, к выходу Малиновского развернул и даже подтолкнул слегка. Роман не стал сопротивляться и вышел из комнаты.
- Плюнь! И забудь! – посоветовал Колька, как только они оказались в холле. – Не до этого сейчас!
- А до чего? – Малиновский руки в карманы джинсов засунул, в кулаки сжал и на Зорькина глянул, прищурившись. - Он вообще-то жену сегодня похоронил, сестру мою, между прочим! А уже..!
- И что? Поубивать их теперь?
Малиновский глухо рыкнул, кулаком в стену со всего маху вдарил, так что висящее на ней бра жалобно звякнуло, и к окну отошел. Колька выждал немного, потом подошел, рядом встал и вздохнул:
- Меня сейчас больше Катина реакция беспокоит.
- Думаешь, в Москву решит вернуться?
- Вот кто о чем! – усмехнулся Зорькин. И продолжил уже серьезно. – Она еще в себя не пришла, а тут такое. Ты уверен, что она выдержит?
Рома на Зорькина через плечо глянул, потом снова к окну отвернулся и головой покачал:
- Нет.
- Вот и я о том же.
Помолчали.
- Давай, я с тобой полечу?
Малиновский пожал плечами:
- Не знаю. Как хочешь, - обернулся, на двери гостиной взгляд бросил, потом на Зорькина посмотрел. – Пойду, пройдусь, - за ручку входной двери взялся, на Кольку снова глянул и усмехнулся невесело. - А то, действительно, натворю что-нибудь.

Москва. Зима 2008.

- Маргарита Рудольфовна, я не знаю. Честно, не знаю, - тянул в трубку Малиновский, пытаясь при этом сосредоточиться на дороге и впереди идущих машинах. Вон тот лексус явно собрался поворачивать…
- Рома! Ты меня слышишь?!
- Да-да.
- Рома! Он две недели на звонки не отвечает и сам не звонит!
Малиновский только маятно вздохнул. Не то чтобы он не разделял беспокойства Маргариты. Разделял. И очень даже. Жданов явно не самый здоровый человек и то, что он две недели не выходит на связь, внушает соответствующие опасения. Тут он с Маргаритой был полностью согласен. Но исполнить ее просьбу: поехать и найти Андрея, - не мог. По той простой причине, что не имел ни малейшего представления, где тот сейчас находится. Не то что адреса, страны с уверенностью назвать не мог. Хоть и обзвонил уже всех друзей и знакомых по пятому разу. И всё без толку. Никто ничего не знал. Единственный человек, который ему наверно мог помочь в данной ситуации - это Юрка Зотов, с которым они когда-то вместе поступали в медицинский. Сейчас Юрка был уже вполне состоявшимся хирургом, работал с его отцом, и именно к нему попал Жданов два года назад после аварии. С тех пор Зотов носится с ним как с хрустальной вазой, и уж наверняка знает, куда этого несчастного занесло на сей раз. Но, как оказалось, Зотов сорвался из Москвы в неизвестном направлении больше недели назад. И, сопоставляя этот факт со ждановским молчанием, Малиновский приходил к совсем неутешительным выводам, однако и без того обеспокоенной матери сообщать их, конечно же, не торопился. Наоборот пытался, как мог, ее успокоить. Получалось не очень. Маргарита с каждым днем нервничала всё больше и всё чаще ему звонила. Спрашивала, есть ли новости, а потом начинала уговаривать его поехать искать Андрея. А Роман в ответ уговаривал ее подождать еще день-другой, про себя надеясь, что Зотов – человек разумный, если бы что - давно бы им сообщил.
Сегодня Маргарита звонила уже в третий раз, и Роман откровенно маялся, подбирая слова, чтобы не сорваться и не высказать всё, что он думает о Жданове и о появившейся у него склонности к перемене мест без предупреждения. К тому же, день не задался с самого утра, и к настоящему моменту его состояние наиболее точно можно было выразить одним словом: «Достали!» Все будто сговорились довести его до белого каления: начальник производства с жалобами на станки, материалы, подчиненных; Милко с его коронными воплями о том, что все хотят его пОгибели и не понимают тонкую натуру творца. В конце дня позвонила Юлиана и сообщила, что возможны проблемы с уже проплаченным залом для показа, который какие-то ушлые деятели затеялись перекупить именно на необходимые им пару суток. И погодка выдалась подстать: не просто мерзкая, а мерзопакостная, как говаривал известный сатирик: весь день шел снег с дождем, к вечеру начало подмораживать. С горем пополам осилив пару поворотов, Малиновский уже собрался извиниться перед Маргаритой и закончить разговор, чтобы полностью сосредоточиться на дороге, а то чего доброго у Юрки появится новый пациент. Но не успел… На следующем же перекрестке в правый бок его красавицы въехала эта… Впрочем, что за рулем была именно «эта», Роман узнал только после того, как, включив аварийные огни, подскочил к остановившейся чуть сзади и развернувшейся боком солидной машинке: тонированное стекло поехало вниз, и он увидел вцепившиеся в руль руки с тонкими запястьями, и – бледное, с трясущимися губами, девичье лицо. Да уж, повезло так повезло… Девица за рулем – источник повышенной опасности, в этом он всегда был твердо уверен. Спасибо, что хоть не блондинка… Девушка действительно была темноволосой, со стильной стрижкой, в тонкой кожаной курточке. Из открытого окна, перебивая машинный запах, пахнуло легкими приятными духами.
- Живая?
Девица вздрогнула и посмотрела на него как на привидение. Малиновский головой покачал раздраженно и снова спросил, повысив голос:
- Всё нормально?
Вспоминая впоследствии тот вечер, Роман не раз задавался вопросом: не в тот ли момент, когда на него не мигая смотрела пара карих глаз из-под пушистой челки, маленький крылатый пакостник наконец догнал его и применил свое страшное оружие. А тогда, в первую минуту, у него возникло только одно вполне понятное желание – потрясти эту бестолковую девчонку. Правда, зачем и как ему это поможет, Малиновский и сам не знал. Но потрясти хотелось - это точно.
Впрочем, с «бестолковой» он, как оказалось, поторопился. Вопреки его ожиданиям девица не стала бессмысленно метаться вокруг поврежденной машинки, глупо хлопая крыльями или, не дай бог, грозиться и орать. Удивительно, но первое, что он услышал, было: - «А Вы?» А потом: - «Простите, пожалуйста…». От последнего Малиновский даже несколько растерялся и принялся неловко извиняться в ответ, сам не зная за что. А потом взял номер телефона. Ее. Ну и страховой конечно, хотя и ежу было понятно, что ни с какими выплатами он связываться из-за одной разбитой фары и бампера не будет, по крайней мере, сейчас – настроение не то. Перед девушкой вопрос ремонта тоже, видимо, не стоял: позвонила кому-то пару раз и, заметно успокоившись, спросила:
- Ждем ДПС?
Он огляделся: вокруг них уже начала образовываться пробка, да и ночь на дворе. Про погоду и говорить нечего – пять минут как из машины вышел, а уже порядочно замерз. В принципе, можно было и самим разобраться, не тратя на всё это время, тем более, что ущерб не большой, а девица явно из приличных, если не сказать больше. Пока он размышлял подобным образом, девушке позвонили, она взглянула на дисплей, и снова извинившись, нажала накнопку (как показалось Малиновскому, как-то чересчур поспешно). И принялась кого-то ругать, жалеть и спрашивать про самочувствие одновременно, тем самым голосом, по которому можно безошибочно определить не влюбленную, но любящую женщину. Перед его глазами тут же возник почему-то образ «шкафа» с мощным затылком и лицом, не омраченным большим интеллектом, в приросшем насмерть кожаном пиджаке…
Это, наверное, странно, но, несмотря на все заверения Сенецкой, что он, Роман Малиновский (Сволочь такая! Бессовестно разбившая прекрасную семью!) мизинца не стоит этого человека, бывший муж (или кто он там) Ольги представлялся ему потом всегда именно так и никак иначе. Хотя умом он понимал, что это явно не так. «Шкафы», как правило, предпочитают «бабОчек» и «рыбок», а не фотохудожниц, говорящих на нескольких языках. Художницы вот могут порой натолкнуться на «шкаф», как на айсберг, но тоже крайне редко.

Re: Переписанный роман

Сообщение Маргарита Наварская » 30-10, 14:04, 2012

Кажется, он заснул, так как в следующий раз открыл глаза, только почувствовав, что кто-то сел рядом.
- Оклемался? – Юрка – Юрий Алексеевич Зотов – хирург, когда-то вытянувший его с того света, и с которым ввиду тесного общения за последние пару лет они стали, если не лучшими друзьями, то приятелями точно, - присев на краю дивана, взял его за запястье и принялся отсчитывать пульс. – Сколько выпил? Только честно.
- Много.
Зотов покачал головой и посмотрел на него с укором, с каким обычно глядят замучившиеся родители на свое непутевое чадо.
- Андрюх, ну ты б хоть чередовал! Или-или, - встал, подошел к столу за тонометром и вернулся на место. Надел ему на руку манжету и принялся накачивать.
- А она, - кивнул на дверь, - молодец! Сориентировалась! И неотложку вызвала, и мне позвонила, - замер на секунду, следя за стрелкой. – Но испугалась сильно. Голова болит?
- Нет… Слабость только.
- Что последнее помнишь?
Жданов закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться:
- Катя… порезалась… потом… Закружилось всё.
- А неотложку?
- Нет.
Зотов глянул на наручные часы и нахмурился:
- Сейчас почти шесть…
- Утра?
Юрка усмехнулся:
- Скажи спасибо, что не вечера! - посерьезнел, - тебе в больницу нужно.
- Нет.
Зотов кивнул на дверь:
- Из-за нее?
- Нет.
-Ты сегодня на диво красноречив. - Шутил, а в глазах тревога. – Жданов, по-хорошему, тебя надо было еще вчера положить. А уж теперь...
- Юр, - встретился с Зотовым взглядом, - я не могу… сейчас.
- Да? – Юрка криво усмехнулся, но тут же усмешку спрятал и посмотрел на него в упор. – А потом уже не надо будет.
Он не ответил, только глаза закрыл - слабость наваливалась с каждой минутой всё сильнее.
Наблюдавший за ним доктор тяжко вздохнул и, немного помолчав, позвал тихо, но настойчиво:
- Андрей.
Пришлось вернуться в реальность.
- Всё так плохо? – усмехнулся.
Зотов сделал страшные глаза и постучал себя кулаком по лбу:
- Нет! Ну ты уже… - дверь скрипнула, Юрка смолк на полуслове и обернувшись, широко улыбнулся появившейся в проеме девушке. Та вошла в комнату и остановилась у края дивана, за спиной у Зотова. За плечи себя обхватила и на Жданова старалась не смотреть. Именно старалась. Правда, не очень успешно.
- Ну вот, Катюш, я же сказал, что всё будет нормально, - Юрка хотел подняться и уступить Кате место, но Жданов взял его за руку, останавливая. Приятель бросил на него удивленно-вопросительный взгляд, но спорить не стал. Обернулся к девушке и попросил:
- Катюш, принесите-ка ему чая, крепкого, - бросил косой взгляд на Жданова, - с сахаром.
Девушка кивнула и вышла, а Зотов обернулся к другу:
- Катя твоя – это что-то, я тебе скажу! – закатил глаза. – Ей бы в прокуратуре следователем показания выбивать, - усмехнулся, - слезами.
- Надеюсь, ты не раскололся? – в тон ему ответил Жданов, но посмотрел озабоченно.
- За кого Вы меня, принимаете, Андрей Палыч?! Чай не первый год в разведке! – наигранно возмутился Зотов, поднялся, отошел к столу и принялся перебирать лежащие на нем ампулы. Наполнил шприц и вернулся на место.
- Повезло тебе, - укол сделал и добавил, - хорошая девушка.
- Не мне, - перевел взгляд с потрепанного плаката на приятеля.
Тот нахмурился непонимающе.
- Она завтра замуж выходит. За Ромку.
Зотов удивленно вскинул брови:
- Кхм… Ндааа… Нет, подожди, - отложил шприц и потер лицо руками, волосы взъерошил, замер на секунд, а потом глянул на него ошалело и как-то испуганно поинтересовался. – А тут-то вы что… делаете?
- Честно? Не знаю, - Жданов, попытался сесть, но тут же вынужден был лечь обратно – к горлу подкатила тошнота, а сердце бешено застучало.
Наблюдавший за ним Зотов только головой покачал. Встал, и, приоткрыв дверь, позвал:
- Катя! – Забрал у появившейся девушки кружку, кивнул. – Спасибо, - и снова дверь закрыл.
Помог Жданову сесть, кружку отдал, а сам к окну отошел, занавеску отодвинул и какое-то время наблюдал за сидящей у подъезда парочкой. Потом по комнате прошелся и наконец, спросил:
- Ты из-за этого запил?
Можно было, конечно, непонимающе переспросить: из-за чего из-за этого? Но он не стал. Зачем? Сделал еще один глоток и, чуть помедлив, отрицательно покачал головой:
- Нет.
Зотов ему явно не поверил, но тему развивать не стал:
- Ладно, это не моё дело, - снова сел рядом на диван, - но тебе действительно нужно в больницу.
- Совсем нужно?
- Совсем.
Жданов поставил пустую кружку на пол, откинулся на подушки, обвел взглядом комнату.
- Андрей! – Зотов начал заводиться.
- Завтра вечером. Не раньше.
Юрка аж руками всплеснул от возмущения:
- Я с тобой с ума сойду скоро!
- Завтра.
Юрка хотел возразить, но не стал – по опыту уже знал, что бестолку. Пару раз выдохнул, успокаиваясь, и спросил:
- Почему?
- Завтра свадьба.
- И что? Все всё поймут, - пожал плечами Зотов, - и Рома, и Катя…
- Поймет, - кивнул Жданов, - даже лучше чем ты думаешь, - посмотрел на приятеля многозначительно. – И никуда не уедет.
- А ты этого не хочешь? – поинтересовался Зотов и, не получив ответа, усмехнулся. – Что и требовалось доказать! Не хочет он, а у самого глаза как у побитой собаки!
- Пусть… Так будет… правильно.
- Ну-ну, что-то я сильно сомневаюсь…
В чем именно Зотов сомневается, он уже не услышал, так как снова провалился в сон. Хотя и старался изо всех сил удержаться на краешке сознания. Пытаясь контролировать ситуацию? Опасаясь, что доктор предпримет какие-то несанкционированные действия - типа срочной эвакуации несговорчивого пациента в клинику? Скорее, не хотел выглядеть слабым и беспомощным именно здесь, в этой комнате. Но что уж теперь… Лежит, бревно-бревном, на узеньком диванчике, и сил хватило только на то, чтобы кружку в руках удержать, поговорить как следует и то не получилось – что-то уж больно ядреное ему Юрка вколол. Правда, нужно сказать ему спасибо, – несколько часов сна явно пошли на пользу: голова почти не болит, только пустая какая-то, аж звенит… Ну, Жданов, это для тебя не новость, сколько народу в последнее время разуверилось в наличии у тебя здравого ума? А ты сам? Уверен в том, что задуманное тобой – правильно? Что стоит держаться намеченной линии – и всем будет хорошо? Пусть не хорошо. Спокойно! Надо только пережить завтрашний день – сегодняшний, судя по заливавшему комнату солнцу, в полном разгаре. Значит, нужно собраться с силами, подняться и ехать домой, а потом… А потом, когда всё кончится, попросить Зотова, вкатить еще что-нибудь, и уснуть. Надолго. И пусть они выходят замуж, женятся, уезжают...
А он просто поспит.
Дверь осторожно приоткрылась, и показалось озабоченное лицо Зотова. Увидев, что Андрей лежит с открытыми глазами, подмигнул и шагнул в комнату. От его преувеличенно бодрого голоса снова захотелось зажмуриться.
– Выспался, Спящий Красавец? Гордись, ты образцовый больной – проспал ровно 6 часов на этой дозе снотворного, все – как в учебниках пишут!
– А в твоих учебниках не написано – как можно безболезненно избавиться от такого навязчивого докторского внимания?
– Фу, какой неблагодааарный! Я прием в клинике отменил, чтобы Ваш организм в чувство привести, а Вы вон чего – избааавиться!
Судя по тому, что говорил Юрий не спеша, растягивая слова, он пребывал в хорошем настроении. Ну и прекрасно, легче будет договориться. Сейчас, собраться с силами, подняться, и… бежать, бежать отсюда. Интересно, у Пушкаревых входная дверь просто захлопывается? Вряд ли Катя среди дня дома, дорогой жених наверняка утянул ее куда-нибудь. И это – к лучшему, даже страшно представить, как с ней сейчас встретиться. Но его надежды не оправдались: с кухни послышался звон посуды, зашумел закипающий чайник. Дома, значит. И придется общаться. От этой мысли Жданов чуть не застонал в голос.
- Она тебе даже рубашку выстирала, - хмыкнул Зотов.
- Юрка, хоть ты не начинай! И так уже всю душу вымотали!
- Я заметил. Ладно, молчу, - подошел к дивану вплотную, глянул на него сверху вниз. – Ну что? На счет больницы точно не передумал?
Жданов покачал головой:
- Нет.
- Ну, тогда, - Юрка плед, которым он был укрыт, откинул и руку ему протянул, - подъём!
Обещание не начинать Зотов, конечно же, не сдержал. Правда, в своей манере.
Когда он, простояв под душем добрых минут двадцать, пытаясь настроиться сам не зная на что, наконец, появился на кухне, Юрка вскочил из-за стола и скрылся в ванной под лозунгом, что он тоже человек. Жданов бросил ему вслед «благодарный» взгляд, сел за стол и, заставив себя улыбнуться, поздоровался с Катей:
- Доброе утро.
- Как ты? Чай будешь? – и, не дожидаясь ответа, поднялась достать чашку. Чай налила и ему протянула. А он взял. Пальцев друг друга коснулись и замерли на секунду, встретившись взглядами. Но тут же глаза отвели, а Катя даже спиной к нему повернулась. К раковине отошла, воду включила, чуть помедлив, и начала посуду мыть.
Жданов чай помешал, потом взял с тарелки пирог, в руке его покрутил, понял, что есть сейчас не в состоянии, и положил обратно. Обвел взглядом кухню, невольно удивляясь, как хорошо запечатлелись в памяти отдельные детали (хоть и был здесь всего однажды), и как мало всё изменилось, и остановил взгляд на Кате. Она это почувствовала, но оборачиваться не стала, только выбившуюся прядь за ухо заправила. Память тут же подсунула вчерашнюю картинку: Катя в свадебном платье, и локон, касающийся, ее голого плеча. Сердце гулко застучало, а потом как будто замерло. Пытаясь успокоится, отвернулся к окну, заставляя себя сосредоточиться на покачивающихся ветках деревьев. И вдруг понял, что не знает, чего хочет больше: уйти или остаться. Но тут же сам себя одернул: его желания уже роли не играют.

- Рад был познакомиться, Катенька, - Зотов поцеловал Кате руку, но отпускать не стал, сжал ее пальцы и, наклонившись, что-то зашептал на ухо. Что именно говорил Юрка, Жданов не слышал, но по Катиному лицу, а еще больше по брошенному в его сторону взгляду, догадаться было не сложно. Зотов поддался всеобщей эпидемии и решил внести свою лепту в устройство его личной жизни.
Черт! Такое ощущение, у него на лбу написано: «Тону! Помогите!». Не иначе!
- Ну что не весел? Передумал? – отпустив, наконец, Катю Юрка сел в такси и захлопнул дверцу. – Куда едем?
- Куда-нибудь, - буркнул Жданов, наблюдая за тем, как Катя подымается на крыльцо и заходит в дом, потом назад обернулся, уперся в Зотова тяжелым взглядом и поинтересовался. – Зачем ты это делаешь?
- Затем, что ты потом сильно пожалеешь.
- Не успею.
- Так куда ехать-то? – привлек к себе внимание таксист.
- Никуда. Приехали уже, - Жданов вышел из машины и направился к дому.

Сообщение Маргарита Наварская » 09-02, 00:28, 2012

«Делай, что должен…» Черт, кажется, последнее время он должен больше и больше. Все и всем. Должен бы был остаться в Париже с Катькой, которой сейчас –хуже не бывает, а примчался в Москву. Потому что должен. Даже не сестре, которой уже, увы, все равно, а родителям, и … как бы правильно классифицировать… бывшему лучшему другу? Настоящему родственнику? Который будет им теперь навсегда благодаря одной крошечной девочке.
И еще один, не исполненный на сегодня долг. Если в процессе его отдачи останется более-менее цел, то… то пойдет и напьется. Один. Потому что даже если там, куда он направляется, и предложат что-то, – ему точно в горло не полезет. Когда на тебя смотрят как удав на кролика… Именно таким бедолагой с прижатыми к спинке ушами ощущал себя временами Малиновский под суровым взглядом тестя.
Резких перемен в личной жизни дочери Валерий Сергеевич, конечно же, не оценил. Что и сообщил Кате при первой возможности, с особым удовольствием перечислив выявленные им в зяте недостатки. И с тех пор мнения своего не изменил.
Когда Пушкарев успел эти самые недостатки разглядеть, при условии, что видел его тогда впервые, для Малиновского осталось загадкой.
Слушая обличительный монолог тестя о том, какие они неблагодарные и бессовестные, Малиновский уже внутренне готовился к слезам жены и долгим объяснениям: из-за встречи с родителями Катя начала нервничать задолго до их первого приезда в Москву. Нет, он, конечно, понимал, что ждать радушного приема глупо, но не так же! Прямо с порога.
Но плакать Катя не стала, и объяснять что-либо тоже. Молча развернулась на каблуках и вышла, хлопнув дверью. Так сильно, что Малиновский невольно дернулся. Поймав расстроенный взгляд тещи, развел руками и ретировался.
На следующий день Зорькин привез Елену Александровну к ним. И они с Катей долго просидели, закрывшись в комнате.
Больше Катя домой не ездила, да и вообще в Москву приезжать отказывалась.
А он пару раз заезжал, правда, было это еще той самой зимой, когда они поженились. Удовольствия эти походы доставили мало. Но уклониться от посещения было как-то неудобно, совестно. Хотя Пушкаревы, обычно, и не знали о его приездах. Вот он и исполнял добровольно возложенную на себя повинность, как говорил Зорькин. Чего именно он хотел добиться этими посещениями: загладить вину перед Катей, как считал Колька, или еще что, Малиновский и сам толком не знал. Но за то, что приходил вместе с ним для моральной поддержки, был Катиному приятелю благодарен. Правда, ситуацию это спасало мало.
Елена Александровна была рада его приездам, а вот Валерий Сергеевич со временем, казалось, негодовал всё больше. И уже где-то через полчаса Роман выскакивал из квартиры как ошпаренный, каждый раз давая себе слово, что больше он сюда ни ногой. Но проходило время. Он приезжал в Москву и снова понуро тащился «в гости».
Вот и в этот раз, отвезя Жданова домой, поехал отрабатывать «обязательную программу». Тем более, что это был его первый приезд в Москву больше чем за полтора года. Так что сам Бог, как говориться, велел.
Припарковавшись, как ни устал за суматошный день, на четвертый этаж поплелся пешком. Смех, будто школьник с двойкой в дневнике, боящийся попасться строгому родителю на глаза. А он… не то чтобы боялся, но… Не ожидал от встречи ничего хорошего. Ну, разве что покормят – от нескольких чашек выпитого за день кофе с пачкой сигарет на закуску слегка подташнивало, но мысль о том, что несомненно вкусный ужин будет сопровождаться громогласным предъявлением всех мыслимых и немыслимых претензий… Роман искренне не понимал, чем он так не угодил Пушкареву. Ладно бы Катерина жаловалась родителям на мужа, но он был уверен, что такого она себе не позволит. Хотя бы из чувства самосохранения, потому что слышать в ответ: «А мы тебя предупреждали!» - себе дороже. И то, что Валерий Сергеич весь свой негатив распространил не только на нежеланного зятя, но и на родную дочь, Малиновского очень удивляло и раздражало.
Ну, действительно, Валерию Сергеевичу-то какая разница? Чем он хуже Варламова, в конце концов? Банкир, солидный? Так он тоже вроде не сирота. И кримальных наклонностей, в отличие от некоторых, у него уж точно нет. Если б Серега тогда не появился, он бы уже тут не стоял. И так ребра потом месяц болели: толком ни встать, ни сесть было. Зорькин вон сразу оценил масштабы проблемы, даже свидетелем на свадьбе был.
Остановился возле темного окна перед последним лестничным пролетом. Наверное, надо было бы предварительно позвонить, а не сваливаться хозяевам на голову нежданным гостем. А хотя… Что бы это изменило? В конце концов, если не нравится он кое-кому – то это не его проблемы. А может, этого кое-кого и дома-то нет!
Ну вот, последний рывок, коричневая дверь с номером 25, и мгновенно исчезнувшая надежда на то, что хозяева отсутствуют. Из-за двери доносился голос Пушкарева, вероятно, говорившего по телефону. Слов было не разобрать, но судя по раздраженной интонации, подполковник пребывал не в лучшем расположении духа. Ну, перед смертью не надышишься… Шагнул вперед и нажал на кнопку звонка.
Дверь распахнулась мгновенно. Пушкарев с прижатым к уху телефоном замолчал, потом приглашающе махнул рукой и продолжил свой монолог. Кажется, собеседника он совершенно не слушал.
Роман повесил пальто на вешалку и выжидающе остановился посередине прихожей. Судя по всему, сбывались его худшие опасения: тесть дома один и не в лучшем настроении. Впрочем, другим его Малиновский и не видел. Жаль, что нет дома Елены Александровны. А, может, это и к лучшему? Может быть, они наконец-то поговорят без политесов и откровенно – Роману совершенно не хотелось быть грубым в присутствии тещи. Но пусть Валерий Сергеич сам начинает: на своей территории первая подача – его.
Пушкарев рыкнул последний раз и сложил телефон. Оглядел гостя:
-Что встал? Проходи! - Даже так? Ни поздороваться, ни руку пожать… Роман сдержанно улыбнулся и шагнул навстречу:
- Добрый вечер, Валерий Сергеевич! Рад Вас видеть!
- Правда, рад? Оно и видно! Прямо светишься. Так торопился, что за год не успел! И Катерина глаз не кажет, не пускаешь, видать.
- Валерий Сергеевич, неужели вы думаете, что Вашу дочь кто-то куда-то может не отпустить?
Пушкарев пожал плечами:
- А тут две вероятности: либо ты не отпускаешь, либо она сама приезжать не хочет. Тебе какая больше нравится?
Упс… кажется, вы, Роман Дмитрич, попали в классическую вилку.
Кашлянул:
- Есть еще третий вариант.
- Это какой же?
- Она знает, что вы ее видеть не хотите. Вот и не приезжает, - сказал, просто чтобы вывернуться из неудобной ситуации. А получилось, будто нарочно подколол. Пушкарев, видимо, решил также и уже было открыл рот, чтобы ответить. Но дверь распахнулась, и в квартиру влетел растрепанный как воробей Зорькин. Крикнул:
- Теть Лен! – Заметил Малиновского. – А! Ты уже тут? – обменялись рукопожатиями. – Извини, только узнал. Мои соболезнования.
Роман кивнул и, поймав хмурый взгляд Валерия Сергеевича, объяснил:
- Сестра вчера умерла при родах.
Пушкарев глянул на них поочередно, потом пошел на кухню и, судя по звукам, принялся что-то доставать из холодильника.
Малиновский с Зорькиным обменялись растерянными взглядами.
- Ну, чего встали как не родные? Или особого приглашения ждете? – недовольно крикнул с кухни Пушкарев.
От третьей рюмки наливки на голодный желудок Рому спасло появление Елены Александровны.

- Как Катя? – когда Малиновский спустя пару часов собрался уходить, Колька пошел его провожать. Рома достал сигарету, закурил, сделал затяжку:
- Плачет.
Зорькин качнулся с пятки на носок и, глядя себе под ноги, поинтересовался:
- Ты ей сказал?
Малиновский выпустил изо рта струйку дыма:
- Про Ленку?
- Угу.
- Нет. Не успел. Я ночью улетел. Она спала.
- Понятно, - Зорькин втянул в себя воздух, поежился.
Увидев подъезжающее такси, Малиновский затушил сигарету и, вытащив из внутреннего кармана конверт, протянул Зорькину.
- Елене Александровне отдай, пожалуйста, а то я не успел.
Зорькин кивнул, спрятал конверт и протянул руку:
- До завтра.

Домой добрался во втором часу. Судя по темным окнам, все уже спали.
Зайдя в дом, бросил пальто на диван в гостиной и прошел на кухню. Верхний свет зажигать не стал, только подсветку над стойкой. Достал из холодильника пакет с молоком и сделал пару жадных глотков.
- До сих пор не верится, - послышался за его спиной голос Жданова.
Малиновский от неожиданности вздрогнул и уронил пакет. Молоко тут же разлилось большой лужей вокруг его ботинок и потекло под холодильник.
Роман обернулся. Жданов сидел на диване под окном с бокалом в руке. Рядом на полу явно отсвечивала бутылка.
Малиновский чертыхнулся, перешагнул лужу, разулся. Достал из шкафа рулон бумажных полотенец и принялся вытирать пол.
Жданов какое-то время молча наблюдал за ним, потом наклонился за бутылкой, наполнил бокал и сделал глоток.
- Она всё елку поставить хотела…
Рома глянул на него исподлобья:
- По-моему, кому-то хватит, - поднялся и, вытерев руки об джинсы, шагнул к дивану. Поднял с пола бутылку, и потянулся забрать у Жданова бокал. Но тот отмахнулся и убрал руку подальше. Малиновский сделал еще шаг и замер. Под ногой что-то предательски хрустнуло и впилось в ступню. Глянул на пол. Ну конечно! Ждановские очки! Чтоб их!
Зло зыркнул на Андрея, а тот только плечами пожал: под ноги смотреть надо.
Сел рядом на диван. Поднял ногу и, поморщившись, стянул носок. Ткнул Жданова в бок:
- Свет хоть включи!
Тот поднялся со второй попытки, нетвердым шагом дошел до стены, щелкнул выключателем и вернулся на место. Бросил косой взгляд на Малиновского:
- Доставать не буду.
- А я и не прошу! – огрызнулся Роман. Но через секунду потребовал. – Йод принеси! И булавку! Только тихо! Не буди никого!

27 декабря 2009

Положила телефонную трубку на стол и принялась нарезать батон. Потянулась за тарелкой. Нечаянно задетая ею кружка летела на пол будто в замедленной съемке. Он даже успел заметить, куда попали брызги чая. Кружка коснулась пола, и осколки веером разлетелись в стороны. Катя замерла.
Шагнул к ней,
- Это к счастью, - присел и принялся собирать осколки.
Она сделала шаг к нему и охнула, наступив на осколок, на полу тут же появилась кровь. Будто кто-то пролил. Выпрямился и, подхватив на руки, понес в комнату. Почти дойдя до дивана, почувствовал головокружение. И покачнулся. Резкая, как прострел, боль в виске и внезапно ослабевшие руки. Последнее, что запомнил – как попытался поднять согнутую в колене ногу, чтобы поддержать свою ношу.

Мягкая, шелковистая ткань под щекой, пахнущая знакомо и приятно. Боль из виска почему-то переместилась в согнутую в локте руку, да и там почти не болело, а слегка пощипывало. Что там еще такое? Очков на лице не чувствуется, а без них он все равно мало что разглядит. Но неплохо хотя бы сориентироваться – где он в данный момент?
Медленно приоткрыл глаза. В комнате полумрак, но свет всё-таки откуда-то льется. Чуть повернул голову. Горела настольная лампа. А рядом с ней на столе - одноразовые шприцы, пустые ампулы с отломанным верхом, кусочки ваты и бумажные обертки. Посмотрел на руку. Там, где щипало, был прилеплен кусочек пластыря. Ну, всё понятно. Дальше можно не напрягаться. «Улетели» вы по полной, Андрей Палыч! Нашли время, а главное, место! Ничего не скажешь!
Закрыл глаза и прислушался к себе. Ни боли, ни головокружения. Только слабость. Тяжелая и вязкая как клейстер. Даже с мыслями собраться не получается. Капельницу ставили, значит лежит он здесь не меньше часа. Прав был Серега. Зря он пил. Очень зря.
Из-за закрытой двери доносились голоса, но вслушиваться сил не было...

Сообщение Маргарита Наварская » 09-02, 00:25, 2012

Декабрь 2011

Хотелось напиться. Вдрызг, до беспамятства, чтобы не видеть стоящую на столике в углу большую фотографию жены с перечеркнутым черной лентой уголком. Колеблющееся пламя горящих по бокам свечек странным образом временами меняло выражение лица на портрете – оно, казалось, то смотрело насмешливо, то хмурилось, хотя Жданов прекрасно помнил, что на самом деле Лена просто игриво и чуть загадочно улыбалась – он сам сделал этот снимок в один из редких спокойных, а, значит, счастливых дней. А еще - зажать уши от приглушенного приличествующим моментом гула голосов, от всхлипываний каких-то теток, которые сновали из кухни в гостиную, что-то переставляли на столе, разливали, раскладывали… Кто они, какое имеют отношение к его горю – он понятие не имел и никогда не предполагал, что у них, оказывается, столько родни. Родители, тесть с тещей и вот этот – как его там… шурин? Он всегда путался в степенях родства, да и какая разница? Просто Ромка. Когда-то – был ему братом даже бОльшим, чем его жене. А теперь? Малиновский сейчас его точно к друзьям не причисляет. Так и сказал тогда, накануне их с Катей свадьбы. И по Ромкиному застывшему лицу было видно, что только присутствие женщин помешало ему врезать закадычному другу от души. А хотелось, очень…
И даже общее горе ничего не изменило. Он это сегодня отчетливо чувствовал, когда они с Ромкой поехали навестить их с Леной новорожденную дочку. Рассматривали, улыбались, передавали с рук на руки, обменивались обычными в таких случаях репликами, обсуждая, на кого похожа, как назвать. И при этом были абсолютно чужими друг другу. Теперь, кроме этой крохи, их фактически ничего не связывало. Как будто и не было всех этих лет, прожитых бок о бок.
Ему даже показалось, что после посещения клиники Малиновский помрачнел еще больше. Молчал и, не отрываясь, следил за дорогой. Вцепившись в руль так, словно боялся, что он вот-вот выскользнет из рук. А приехав домой, заперся наверху в спальне.
Жданов списал это на, что Катя недавно снова потеряла ребенка. И маленькое личико его дочери – соль на Ромкины раны.
Ромкина свадьба стала очередным поворотным моментом в его жизни. И не потому, что Катя вышла замуж, а потому, что события тех дней нарушили привычный ход вещей. Словно песчинка, попавшая в отлаженный механизм.
Застав в его палате Ольгу, Лена без лишних объяснений вернула ему кольцо и сказала, что он может считать себя абсолютно свободным. В другой момент он бы ее остановил, объяснил, что всё совсем не так, как ей кажется. Их с Ольгой роман давно закончился, и теперь они только друзья и коллеги. Но тогда. Тогда у него была стойкая аллергия на какие бы то либо усилия. Моральные или физические - неважно. Тем более, что в свете последних событий, их с Ольгой отношения было сложно назвать только дружескими. Поэтому, отложив объяснения с невестой до лучших времен, уехал с Ольгой в Лондон – открывать фирменный магазин.
Маме это всё, конечно, не понравилось – приглашения на свадьбу уже отправили, но давить на него она не стала. Видимо, опасаясь вызвать новый приступ.
Зато отец потребовал объяснений, правда, по другому поводу.
В тот вечер, когда отец нашел инструкцию Малиновского, их отношения дали трещину. И сгладить ее не смогла даже произошедшая почти сразу же авария. Едва не лишившая модную империю одного из наследников. Хотя внешне это и не было особенно заметно. Скорее, наоборот. Отец даже предложил ему вернуться в компанию, когда он поправился. Но он отказался. Из-за Кати. Из-за того, что все, что касалось Зималетто, для него теперь раз и навсегда было связано с ней. И это было невыносимо. Отцу он этого, конечно же, объяснять не стал. А тот расценил его отказ как не прошедшую обиду. Вслух этого не сказал, но Андрей достаточно хорошо знал своего отца, чтобы не понять и так. Наверное, стоило его разубедить, объясниться наконец. Но он тоже промолчал.
Это вообще вошло у них в привычку – молчать. Молчать о прошлом, о будущем, о том, что произошло и повисло между ними словно дамоклов меч. Казалось, только задень, и катастрофы не миновать. Вот они и старались. Не задеть. Жили рядом, а существовали параллельно. Сильно в дела друг друга не вникая. Тем более, что это было не так уж и сложно: вне компании интересы Павла и Андрея Ждановых, оказывается, практически не пересекались. А если и возникала необходимость, вели разговоры «о погоде».
Поэтому Андрей даже удивился, когда отец поинтересовался у него, почему он им с матерью не рассказал о своей новой компании. В отцовском голосе слышалось, не то досада, не то упрек.
- Ну, ты б хоть предупреждал. А то звонят, поздравляют, - Павел бросил на столик стопку журналов и опустился в кресло напротив.
Нахмурился, взял верхний журнал и пролистал. Ну конечно! Писали о появлении на российском рынке популярной марки мужской одежды. И интервью. С ним. И Лео. А как же! Создатели компании, подающей большие надежды.
Действительно, надо было сказать.
- Извини, пап, забыл… Момента всё как-то не было…
Более дурацкий ответ придумать было сложно. Момента у него не было! Это за два-то года!
Отец, видимо, думая о том же, нахмурился.
Андрей положил журнал на столик и отодвинул к остальным. Встал, прошелся по гостиной, скрестив на груди руки.
- Пап, ты только не подумай ничего. Это действительно просто так получилось…
Просто или нет, но и без того накопившееся между ними напряжение теперь превратилось в натянутую струну. Тронь – зазвенит. И, не зная чего ждать от надвигавшегося объяснения, он просто сбежал. Сначала в Лондон – на открытие магазина, а потом, поддавшись Олиным уговорам, в немецкую клинику. Хотя уговорами это трудно было назвать: она просто пришла и заявила:
- Не знаю как ты, а я терять работодателя в ближайшие лет десять – двадцать не собираюсь, - помахала перед его носом авиабилетами. – Нас уже ждут. И не возражай!
Усмехнулся:
- А смысл?
Покачала головой:
- Никакого!
Вот так. Жестко и безапелляционно. Впрочем, как всегда. Они еще познакомиться толком не успели, а она уже разобрала его по косточкам и припечатала…

Лето 2007

- Топиться собираешься?
Оторвал взгляд от воды и обернулся. Передним стояла девушка лет двадцати пяти. Растрепанная копна каштановых волос, потертые джинсы и майка, не скрывающая отсутствие белья. В руке большой бокал с чем-то изумрудным. Кажется, Лео их не знакомил. Хотя, похоже, что его деловой партнер и сам не знал всех гостей, оказавшихся в этот вечер в его загородном доме в пригороде Рима. Удивленно поднял брови:
- Почему топиться?
Незнакомка хмыкнула и сделала в его сторону невнятный жест рукой, в которой держала бокал.
- А что еще делают с таким лицом?
Скорчила гримаску, которая, видимо, должна была передать выражение его лица. Потом сунула ему бокал.
- Подержи, - скинула босоножки, закатала джинсы и, присев на край бассейна, опустила ноги в воду. Протянула руку за бокалом, поболтала соломинкой и сделала глоток.
- Хорошо… Ты это… Если топиться будешь, позови кого-нибудь.
- Зачем?
Посмотрела как на дурачка.
- Я тебя не вытащу. Здоровый больно.
- Логично.
Подумал и стянул с себя футболку, потом джинсы. Отбросил подальше от воды и нырнул в бассейн. Проплыв пару раз туда - обратно, вынырнул рядом с девушкой.
Выпустила изо рта соломинку:
- Знаешь, я ей даже завидую.
Пригладил волосы назад, смахнул с лица воду и, забрав у нее коктейль, сделал глоток прямо из бокала.
- Кому?
- Ну, той. Из-за которой ты утопиться решил. Из-за меня вот еще никто не топился и даже с крыши не прыгал. А тут такой… - глянула на него, потянула коктейль, - конечно, завидно.
Жданов хмыкнул:
- У тебя всё еще впереди. А с чего ты решила, что она вообще есть?
- А то нет, да? Вот! Молчишь! Значит есть! – поболтала в бокале соломинкой. – А вообще… Такие, как ты, - они либо топятся от большой любви, ну или с крыши… либо стреляются из-за убеждений, – нарочито огляделась. – Пистолета я что-то не наблюдаю, значит, любовь. Правильно?
Пожал плечами. Вылез из воды и сел рядом с ней на бортик. Окинула взглядом его фигуру и хмыкнула:
- Понятно, - провела кончиками пальцев по рубцу на его груди, - пытался уже.

Апрель 2010

-Лен, чего ты хочешь? - Моноспектакль под названием «Я обиделась» Лена исполняла если не блестяще, то на пять с плюсом точно. Даже с двумя. Правда, затянула. Настолько, что в конце концов это стало раздражать. Так сильно, что он решил выяснить отношения и расставить, наконец, все точки.
Стоящая у окна Малиновская только плечами передернула. Не обернулась даже.
Жданов усмехнулся, отошел и сел в кресло, пролистал валявшийся на столике журнал. Кинул его обратно и снова посмотрел на девушку.
- Я никогда не говорил, что люблю… и что буду абсолютно верен - тоже.
- О, да! – усмехнулась и, наконец, обернулась к нему. Посмотрела на него, зло прищурившись, от чего ее красивое правильное лицо сразу стало неприятным.
- Раньше тебя всё устраивало, - откинулся назад, на спинку кресла, скрестил на груди руки. – И меня - тоже, - сделал ударение на последнем слове.
Малиновская взвилась, будто он ее ударил:
- А чего ты хотел?! Чтоб я сидела и ждала, когда ты до меня снизойдешь? Я не эта твоя! Если для нее нормально ждать в очереди, то мне двадцать пять лет, знаешь ли, и я не собираюсь...
Жданов поморщился:
- Это-то тут при чем?
- А что? Неправда? Сначала ты, потом муженек ее приблудный – братец мой распрекрасный. В Москве, наверно, и бабы-то не осталось, с которой он не спал! А твои похождения, насколько мне известно, она вообще прикрывала!
- Какая осведомленность! Ты снизошла до посиделок с Женсоветом? Только не забывай, что все, ими сказанное, нужно на десять делить!
- Знаешь, даже в этом случае у меня пальцев не хватит, всех твоих пассий пересчитать!
- Ого! Дипломированный экономист считает на пальцах? Тебе калькулятор подарить? – усмехнулся, но тут же был вынужден увернуться от брошенной в него вазы. Посмотрел на осколки и смешно стало: пигалица, которую они с Малиновским когда-то в шкафу запирали, чтоб не мешалась, теперь перед ним права качает. Сцены семейные закатывает. Да еще как!
- У! Какие мы злые! – несмотря на яростное сопротивление, сгреб в охапку и прижал к себе. Наклонился и шепнул на ухо:
- Ленка! Совесть имей!
Замерла, насторожилась. Приподнял ее лицо за подбородок, помедлил немного, рассматривая, и поцеловал. Но тут же, охнув от боли, оттолкнул ее от себя и притронулся к укушенной губе. На пальцах осталась пара алых капелек.
- Зараза! – глянул на нее исподлобья. Малиновская сделала пару неуверенных шагов к выходу, но сбежать не успела. Андрей рывком повалил ее на кровать, навалился сверху, и, прижав ее руки к покрывалу, прохрипел почти касаясь губ:
- Ну, вот чего тебе не хватает, а?
Через полчаса в дверь постучала Анна Сергеевна, но к ужину они в тот вечер так и не вышли.

Сообщение Маргарита Наварская » 09-02, 00:23, 2012

28 декабря 2009

Появление на показе Ольги стало для него полной неожиданностью.
Поймал ее взгляд как раз в тот момент, когда они с Катей изображали "большую и чистую" на камеру. Мелькнула на мгновение за спиной фотографа и исчезла после вспышки. В первый момент даже не осознал, решил, что привиделось. Ну откуда ей тут взяться, в самом деле? Но под ложечкой всё-таки засосало. Набрал номер для успокоения. Абонент временно недоступен. Начиная заводиться, позвонил Сенецкой.
- Какие люди! – пропели в трубку медовым голосом, - Ромочка, дорогой, ты покурить вышел или попИсать? Невеста не заскучает, нет?
Дыхание перехватило, будто она его под дых ударила.
- Сенецкая, ты дура! – задушенным шепотом.
- Фууу, Малиновский... Как грубо! Что-то новые знакомства плохо на тебя влияют. А я слышала, что эта твоя - просто кладезь добродетели.
- Эту - зовут Катя! – огрызнулся на автомате, по привычке.
- А есть разница? – хмыкнула Ника. - Для меня - нет. Думаю, что и еще для кое-кого - тоже.
- Неужели? А что тогда этот "кое-кто" здесь делает? Только не говори мне, что ты не в курсе!
- А я должна тебе что-то объяснять?
- Нет…
- Ром, - мать тронула его за локоть, обеспокоенно вгляделась в лицо. Нахмурилась. – Что-то случилось?
Тряхнул головой, прогоняя оцепенение.
- Нет, мам, всё нормально. Устал просто.
Анна Сергеевна понимающе улыбнулась и взяла его под руку.
- Пойдем, отец приехал.
Сделал пару шагов и остановился.
- Мам, ты иди, я сейчас, мне надо!
- Рома!
- Я скоро…
Чуть не сбил оказавшегося на дороге официанта, потом охранника на выходе из здания. И только, оказавшись на заднем сидении такси начал понемногу успокаиваться.
Ну, наговорила на него Сенецкая. Ну и что? В первый раз что ли? Да она спит и видит, как ему жизнь испортить! Пора бы уж привыкнуть, в самом деле! А поцелуи, снимки… Это ведь всё неправда, фарс, театр для рядового Жданова. И Катя наверняка не откажется это подтвердить, в конце концов. Так, что рано Вы, Вероника Алексеевна радуетесь, рано!
Дверь в квартиру открыл своим ключом. Посреди коридора валялось ее пальто, чуть поодаль туфли…Из-под двери в ванную лился свет. Судя по шуму воды, Оля была в душе. Остановился, замер на мгновение, раздумывая зайти или подождать в гостиной. Решил, что ждать сейчас не в состоянии, приоткрыл дверь и застыл на пороге, услышав голос Жданова.
- Всё хорошо… Всё кончилось…
Даже сквозь запотевшие стенки кабинки было понятно, как именно кончилось…
Машинально прикрыл дверь поплотнее и прижался к ней лбом. Идиотская ситуация, и мысль в голове не менее дурацкая: праздничный вечер, как и положено, закончился танцами. Тандрическими. Кадриль сбацать не желаете? В самый раз - дамы поменяли кавалеров. Или кавалеры дам? Ну, не суть... А суть в том, что на "цыганочку с выходом", то есть, набить Жданову морду, он сейчас, похоже, не способен. Как ни странно. А на что способен?
Ответить себе на этот вопрос Малиновский не успел, так как шум воды за дверью прекратился: пора было ретироваться. Выйти из квартиры незамеченным он уже вряд ли успеет, значит…
Пересек прихожую, проскользнул в темную гостиную и едва успел сдвинуть двери, как послышался Олин голос:
- Андрей! Не надо! Поставь меня! Андрей! Что я потом с тобой делать буду?! – вроде возмущается, а сама смеется через слово.
Судя по звукам и особенно по тому, как резко стукнулась об стену дверь спальни, к требованиям дамы Жданов остался глух.
Малиновский рухнул в рядом стоящее кресло и накрыл лицо подушкой, пытаясь подавить накативший вдруг смех.
Благами намерениями вымощена дорога в ад. Вот он и достиг пункта назначения. С прибытием, Роман Дмитриевич! Будь как дома, не стесняйся!
Странно, но в первый момент он даже толком не расстроился. Наоборот, легче как-то стало. По телу разлилось возбуждение, граничащее с эйфорией, и побежало по коже мурашками.
Выходя из подъезда, бросил ключи охраннику:
- Передай Ольге Александровне, - улыбнулся многозначительно, - утром.
Тот понимающе кивнул.
- Будет сделано! А … Вы?
- Я? - запахнул пальто. – Я завтра женюсь, Сереж. Некогда будет.
Сунул оторопевшему парню пару купюр и вышел на улицу.
Уже сев в такси, на показ решил не возвращаться. Ему просто необходимо побыть одному, собраться с мыслями, определиться. Позвонил Юлиане и сказал, что будет ждать их с Катей дома у родителей. Та насторожилась, но возражать не стала. Отключил телефон и откинулся назад, прикрыл глаза – головная боль медленно, но верно набирала обороты.
Таксист, пожилой дядька в потертой кожаной куртке, истолковав это по-своему, усмехнулся:
- Молодежь!
- У меня свадьба завтра, - пояснил, сам не зная, зачем Малиновский, не меняя позы.

- Ром, тебя к телефону, - Туся – Наталья Алексеевна – домработница, а по существу ангел-хранитель их дома, - стояла перед ним и протягивала телефон.
Забрал трубку и прикрыв рукой, шепотом спросил:
- Кто?
Туся пожала плечами:
- Алексей какой-то.
Удивленно вскинул брови и, наконец, ответил:
- Алло?
- Страх потерял? Ну, ничего я завтра приеду, - прошипел в трубку Варламов и отключился.
- Очень смешно, - усмехнулся, отдал Тусе трубку. – Пожрать, что ли.
Прошел на кухню, открыл холодильник и замер, изучая его содержимое.
- Опять кашу заварил? – обеспокоенно спросила Туся, придя следом.
Вытащил из холодильника открытый пакет молока и закрыл дверцу, сделал пару глотков.
- Есть немного.
Туся только головой покачала. Отобрала пакет и спросила:
- Омлет будешь?
- Буду, - выдвинул стул и сел за стол. Понаблюдал за тем как Туся бьет яйца, вливает молоко. Обвел взглядом кухню и сообщил.
- Катя не моя невеста.
Туся уронила венчик в миску и обернулась, посмотрела на него растерянно:
- А чья?
Глянул в темное окно, потом на свои руки, сцепленные в замок.
- Варламова.
Туся всплеснула руками и схватилась за сердце:
- С ума сошел!
- Наверно. – согласился Малиновский.

Сообщение Маргарита Наварская » 26-12, 00:10, 2011

31 декабря 2009

– Даже на нашей исторической Родине являться в чужой дом без приглашения неприлично, а уж в городЕ Париже… – Роман сделал рукой замысловатый жест, но покачнулся и ухватился за косяк. – Или папарацци этикет не писан?
– И писан, и читан… Но не тебе судить о приличиях, молодожен! В дом-то пустишь?
– А если нет? Ломиться будешь? Удостоверением «Пресса» размахивать? Камеру за пазухой прячешь, чтобы выхватить в удобный момент? Конечно, репортаж века: Роман Малиновский свил семейное гнездышко! Посмотрите налево – это гостиная, а вот на столике – свадебные фото. Уж извините, госпожа корреспондент, что другого фотографа пригласил освещать столь счастливое событие! Посмотрите направо – следующая комната…
– Ром, может, я все-таки войду? Или ты решил устроить пиар-акцию для соседей? Чтобы уж все вопросы раз и навсегда отпали?
- Ну, куда уж мне до вас-то! – в тон ей ответил Малиновский.
- Или, может, я не вовремя? – криво усмехнулась.
По лицу мужчины пробежала тень. Действительно, мало ли что Пушкаревой в голову придет. Третий день в спальне сидит. А когда всё-таки выходит, бродит по квартире как привидение: молча и бесшумно. Белая как стенка. Вот и приходится дома торчать, через не могу, а то мало ли. Про ее богатую фантазию Роман знал не понаслышке.
А теперь еще и эта. Лучшая подруга. Нарисовалась! Зачем, не понятно!
- Что надо? - не спросил, выплюнул с какой-то мрачной обреченностью.
Руки на груди скрестила, смерила его презрительным взглядом. То ли степень опьянения определяла, то ли видом его помятым наслаждалась. Докатился, типа.
Вероника Сенецкая, лучшая и, наверно, единственная подруга Ольги, и раньше-то вызывала у него теплые чувства крайне редко, а сейчас и вовсе тянуло выставить ее отсюда с позором, вызвав охрану. Но почему-то медлил. Устал, что ли?
- Вещи забрать Олины.
- И только-то? – удивлено вскинутая бровь. – Или, все же, любопытство гложет? Тебя или ее?
- Вот только гадости говорить не надо. Достаточно того, что ты их делаешь, не задумываясь о последствиях.
- Да, вот такой я непоследовательный! Гад, подлец, нехороший человек, черная полоса в жизни твоей подружки. Думаю, она легко через нее перешагнула. И попутного ей ветра! А вещи сейчас соберу. Пусть не переживает, не присвою. Ждать будешь?
Вероника, уставшая, видимо, от перепалки, только хмыкнула и, отстранив его от двери, вошла в квартиру.
- Я сама. Не напрягайся!
Проходя через гостиную, поморщилась, увидев заставленный недопитыми стаканами и грязными тарелками стол.
- Всё празднуешь?
И, прежде чем он успел ее задержать, вошла в спальню. И остановилась на пороге, наткнувшись на растерянный взгляд Кати, сидевшей на кровати. Повисла пауза. Пушкарева посмотрела на него вопросительно-удивленно.
- Сенецкая! – рыкнул Малиновский. – Выйди отсюда! – и даже взял Веронику за локоть, с твердым намереньем выдворить ее из комнаты. Та только отмахнулась, поглощенная разглядыванием госпожи Малиновской.
- Ром, всё нормально, - Катя встала с кровати, поправила на груди халат и вышла.
- А ты, я смотрю, в эстеты записался! – усмехнулась Вероника, повернувшись к Малиновскому.
- Заткнись!

- Чай будешь?
- А? – встрепенулся. – Нет.
Какое-то время рассеянно наблюдал за тем, как Катя достает из шкафа блюдце и чашку в форме ракушки, заливает в чайник кипяток, и одновременно напряженно прислушивался. Не выдержал. Вернулся в спальню. Прислонился к косяку, сложив на груди руки.
Сенецкая вытаскивала стопки белья из комода и укладывала их в уже почти полный чемодан. На него она даже не взглянула.
- А сама чего? – криво усмехнулся Малиновский. – Брезгует?
- Много чести, - переложила еще одну стопку в чемодан и, наконец, обернулась, встретилась с ним взглядом. – Жданов в реанимации.
- Перенапрягся, бедненький? А она, значит пожалеть осталась?
- Дурак ты, Малиновский! – застегнула чемодан, взяла за ручку. – Отойди.
Отобрал и отнес в коридор.
- И это тоже забирай, - пнул ногой лежащую на полу стопку рамок с фотографиями бывшей невесты. – И вот, - снял с шеи цепочку с медальоном, сунул в руку Веронике. – Мне чужого не надо!
– Эй, полегче! – Роман выдернул босую ногу из-под наехавшего на нее чемоданного колесика, - больно же!
Но желание ругаться уже поутихло, да и с разбросанными фотографиями он, кажется, переборщил. Поднял ближайшую, положил на тумбу. – Прости. Я сейчас все соберу.
Вероника обернулась.
– Не трудись! Костерок разведете с молодой женой и торжественно сожжете. С ритуальными песнями и плясками. Только, смотрю, что-то молодуха твоя невеселая. Плохо стараешься, а, Ромочка? Да и сам ты довольным не выглядишь.
Роман молча открыл дверь и подтянул чемодан.
– Ладно. Двигай. Мы сами разберемся.
– Ну-ну… Счастливо оставаться! Вот удачи не желаю, не заслужил ты ее, Малиновский! – Сенецкая дернула чемоданную ручку на себя, колесики перескочили через порог и застучали по каменной плитке холла. Роман захлопнул дверь и обессилено опустился на пол. Голова просто гудела.
Из кабинета донесся бой часов. На автомате принялся отсчитывать удары. Один, два, три… Восемь. Четыре часа до нового года осталось. Мдаа… Праздничек намечается, что надо.
Сенецкая, конечно, стерва и язва та еще, но Катькино настроение усекла на раз. И его это самое настроение уже порядком стало раздражать. Не может же он ее вечно караулить, в самом деле. В конце концов, ему не легче.
Катя стояла у кухонного окна и с кем-то говорила по телефону. Обернулась на звук шагов, скользнула по нему взглядом и снова отвернулась.
- Ты уверен?.. Правда?.. Я не переживаю, Коль… Просто… Дела? – Еще раз обернулась. – У нас всё хорошо… И тебя. – Отключилась. Обхватила себя руками за плечи и замерла.
Малиновский криво усмехнулся. Налил себе стакан воды и начал пить мелкими глотками. Желудок тут же отозвался подкатившей к горлу тошнотой. Пришлось остановиться и перевести дух.
- Что? Похороны отменяются? – бросил косой взгляд на жену.
Даже не обернулась, только пальцы сильней впились в плечи.
- У меня, между прочим, тоже голова болит, - практически швырнул стакан в раковину и вышел.

Сообщение Маргарита Наварская » 26-12, 00:07, 2011

Переписанный роман
Часть 2. Чудовище


Пейринг: Катя/Андрей, Катя/Роман.
Герои: Все старенькие и немножко новеньких
Рейтинг: Спросите, что полегче :crazy:
Примечание: С того момента, как Катя разбила чашку, прошло два года.

1.
Тень...
Тень наводишь на плетень...
День...
День такой же как всегда...
Мне...
Мне с тобой ругаться лень...
Мы...
Расстаемся навсегда

2.
Нас...
Нас с тобой рассудит Бог...
Мы...
Мы друг другу не нужны...
Ты...
Сейчас выйдешь за порог...
Я...
Буду видеть только сны...

3.
Сны...
Сны о нашей жизни той...
Где...
Было хорошо вдвоем...
Там...
Где гуляли мы с тобой...
Мы...
Уже больше не пройдем...

4.
Я...
За тобой закрою дверь...
И...
Сигарету закурю...
Ты...
Ты пойми и ты поверь...
Я...
Тебя больше не люблю...


ХХХ: Лечебный смысл малинового варенья состоит в том, чтобы на день вперед занять себя выколупыванием косточек из зубов. Тем временем забываешь о том, что болен, не обращаешь внимания на микробов, они обижаются и уходят.


- Так что стряслось? – Андрей поставил рюмку на стол и принялся за салат.
- Ты помнишь ту девушку у торгового центра?
- Да.
- Эта была Катя, - Малиновский впился взглядом в лицо друга.
Андрей замер.
- Ну… допустим.
- Не допустим, а это была Катя.
- Хорошо, дальше-то что?
- Дальше… - Малиновский наполнил рюмку и осушил ее залпом, - Палыч, я женюсь.
- Кхм… Мдаа… Это действительно… Ну ты даешь! И кто – эта супер-женщина, которой удалось приручить такого зверя?
- Катя.
- Кто?
- Катя… Екатерина Валерьевна Пушкарева.

Отвык он от Москвы.
Двух лет не прошло, а такими дикими кажутся эти заторы бесконечные, просто на ровном месте – только от того, что какому-то козлу скорее всех надо пропихнуться в узкое горлышко не по уму сделанной дорожной развязки, от нерасчищенных улиц, от прозрачных намеков мздоимцев разной величины, которые за просто так ни одной бумажки не выдадут, ни одного вопроса не решат. А проблем было много. И решал их, вопреки его ожиданиям, Жданов. Вчерашним телефонным звонком с печальным известием Роман был поставлен перед фактом – все бросить и немедленно нестись в Москву. Бросил. Помчался. И неизвестно, когда вернется. И, главное, к чему. А Жданов, со слов матери пребывающий в полном неадеквате, как никогда подтянут, идеально выбрит и спокоен как Сфинкс. Если не знать, так сразу и не скажешь, что жена вчера умерла. Неприятно даже: лично для него сообщение о смерти сестры стало если не ударом, то обухом по голове точно. Про родителей и говорить нечего. А этот, с позволения сказать, муж!
Молчит, правда.
Но это ведь не показатель. Может, просто разговаривать с ним не хочет. Что, в общем-то, не удивительно, учитывая все, что между ними произошло.
Сам бы Малиновский с радостью избавил бывшего друга, а теперь родственника, от своего общества. Тем более, что непробиваемое спокойствие Андрея, на фоне собственной нервозности, бесило до невозможности, и сдерживаться от едких замечаний было всё труднее. Но заплаканная Маргарита деликатно отвела его в сторону и, многозначительно указав глазами на сына, тихо попросила:
- Рома, пожалуйста, - не понять, в чем именно заключается просьба, как и отказаться, было невозможно. Вот он и мотался с Андреем за компанию уже почти сутки. Как бы помогал, а на самом деле просто следил, чтобы ему не стало плохо и он не потерял где-нибудь сознание. Хотя сам очень сомневался, что такой момент может наступить: последний приступ у Жданова случился два года назад, перед их с Катей свадьбой. Неделю тогда в реанимации пролежал. С тех пор, если судить по внешнему виду, здоровья у Жданова явно прибавилось – видимо, семейная жизнь впрок пошла. Счастливец. О себе такого Малиновский сказать не мог. Последние два года его существование очень напоминало американские горки. Подъем, спад и снова подъем. Сейчас вот балансировал на верхотуре, чувствуя, что долго не продержится и вот-вот полетит вниз, что падение неминуемо...
***
28 декабря 2009

- Кать! – начал было Зорькин, взяв подругу за локоть. – Кать! Не надо…
Девушка на мгновение замерла, потом, не оборачиваясь, отрицательно покачала головой, подхватила пышные юбки и быстрым шагом направилась к металлоискателю. Стук ее каблуков отдавался в гудящей голове Малиновского колокольным звоном.
Зорькин с шумом втянул в себя воздух, выдохнул, одарил новоиспеченного мужа тяжелым взглядом и пошел к выходу.

- Спасибо, - не глядя, сунул портье первую попавшуюся купюру. Тот расплылся в улыбке, еще раз поздравил со столь знаменательным событием и бочком, не дай бог, задеть такое шикарное платье, протиснулся мимо застывшей на пороге Кати.
Оглядел ее сверху вниз. Взгляд невольно задержался на темном пятне от им же самим пролитого вина. Растрепавшиеся за день локоны, смятое кружево, и вот это вот алое, похожее на кровь пятно. И место такое… Символичное. Слева, под сердцем.
Тряхнул головой, пытаясь прогнать мрачные ассоциации, и тут же сильно пожалел об этом: затихшая было боль застучала в висках с новой силой.
А она всё стояла. Только взгляд растеряно перебегал с предмета на предмет. Боится? Дошло, наконец, что натворила?
- Перенести? – усмехнулся Малиновский.
- А?...- вздрогнула, посмотрела на него непонимающе: о чем он?
- Тебя. Через порог, - и рукой указал на дверь для ясности. – Примета.
- Нет… Не надо… - приподняла подол и осторожно, словно ступала по битому стеклу, а не по паркету, прошла в гостиную.
Запер дверь и пошел следом.
- Это..? – протянула ему фотографию девушки в тяжелой кованной рамке.
-Да, - положил фото на столик, перевернув лицом вниз.
- Ясно, - отошла к дивану и села. Сняла туфли. Вытащила из волос шпильку, одну, другую, потом цветок…
- Так! – Малиновский через силу оторвал взгляд от кучки заколок. – Там кухня, - крутанулся на каблуках, - там спальня, кабинет…
- Одна? – настороженно-вопросительный взгляд.
- Что?
- Спальня. Одна?
- А… - поморщился, - разберемся.
Час спустя, когда Катя ушла в душ, он тихо выскользнул из квартиры, оставив кредитку на видном месте.

Сообщение Инита » 31-08, 09:27, 2011

М,а автор совсем-совсем не собирается продолжать рассказ?

Сообщение Jane » 02-09, 02:37, 2009

Ух ты!!!! :good: Вот это дааа!!!! :good: :friends:

Сообщение Маргарита Наварская » 01-09, 23:14, 2009

Стрехнем пыль веков :crazy:

- Мамочка, ну конечно оставайтесь, - прижав телефонную трубку плечом, Катя вытащила из шкафа пару костюмов вместе с вешалками, обернулась и кинула их на спинку дивана, встретившись при этом взглядом со стоящим у окна мужчиной. Тот понимающе улыбнулся краешком губ. Катя невольно улыбнулась в ответ.
- Нет. Колька вернется только после праздников… Мам, я не одна, я с Юлианой, - перехватив трубку рукой, Катя закрыла шкаф и придвинула к нему стул, собираясь достать лежащий наверху чемодан. Но осуществить свое намеренье не успела. Андрей шагнул к ней и, легонько отстранив, достал сам, положил на диван и снова отошел к окну. Катя тихо вздохнула и, открыв чемодан, принялась складывать вещи, время от времени односложно отвечая на вопросы матери.
- Катенька, у тебя, правда, всё хорошо? – вдруг осторожно поинтересовалась Елена Александровна, прервав свой рассказ о поездке.
- Да. А… - Катя бросила быстрый взгляд на Жданова. Тот стоял, отвернувшись к окну.– А почему ты спрашиваешь? Что-то случилось?
- Нет-нет. Просто Алеша звонил…
- Звонил? Зачем? – нахмурилась Катерина и, еще раз взглянув, на Андрея, вышла из комнаты. Мужчина усмехнулся, обернувшись ей в след. Никак Малиновский слабину дал, пожаловался будущей теще на свою не вёсёлую жизнь.
Мысль о том, что Малиновскому есть, что обсуждать с Еленой Александровной неприятно резанула. На смену ей тут же пришла еще более «радужная»: «А ведь Малиновский часто здесь бывает. В этой квартире, комнате. Возможно… Да что там! Наверняка! Не раз ночевал. И уж точно не на раскладушке!». Мужчина невольно поморщился и тут же сам над собой не весело усмехнулся: «Что, Жданов, выдержки не хватает?». Отвернулся от окна и, скрестив на груди руки, прошелся по комнате.
С того дня, точнее ночи, когда судьба занесла его с легкой руки Милко к Пушкаревым, прошло больше трех лет, а обстановка почти не изменилась. Если не считать нового компьютера. Всё тот же диван, стол, полки с книгами. Даже плакат с Эйнштейном всё так же висит на двери, только угол надорвался.
Остановившись у приоткрытой двери, Андрей прислушался. С кухни донеся Катин голос, значит, переговоры продолжаются. Жданов отошел к книжным полкам, наугад вытащил книгу и раскрыл. Точнее она сама собой раскрылась где-то на середине, и он увидел пачку фотографий. На какую-то долю секунды возникла мысль, что лучше положить книгу на место. От греха подальше. Но…
Катя, Пушкаревы, снова Катя… Валерий Сергеевич на каком-то берегу застыл с удочкой. Катя в обнимку с Зорькиным, судя по всему, на какой-то вечеринке, а вот еще одна…
Жданов удивленно вскинул бровь, вглядываясь в лицо мужчины, обнимавшего Катю за плечи.
«Варламов? Он-то здесь каким боком?»
- Извини.
Мужчина встрепенулся и вернулся в реальность. Рядом с ним стояла Катя с виноватой улыбкой на губах.
- Всё нормально… - Жданов замялся, вдруг осознав, что сейчас они впервые за эти дни (Да что там дни?! Годы!) общаются один на один. Сегодняшний эпизод в коридоре не в счет. Ситуация была такая… А теперь… А теперь они здесь. В этой комнате…
Андрей окинул взглядом стоящую перед ним женщину. Расправленные плечи, прямая спина, но глаза всё-таки припухли. От слёз. Вдруг вспомнилось, как она стояла вот так же, бесстрашно расправив плечи, тогда на совете…
Катя. Катенька. Стойкий оловянный солдатик. С кем ты борешься на этот раз?
Он протянул руку и расстегнул заколку, на которой держалась ее прическа. Длинные каштановые локоны рассыпались по плечам. Девушка наклонила голову набок и посмотрела на него каким-то по-детски грустным взглядом…
Сигнал сотового прозвучал в тягучей тишине особенно резко. Катя вздрогнула и отошла на шаг.
- Ало, - приложив трубку к уху, Андрей снова взглянул на Катю, но она уже занялась чемоданом и не смотрела на него. Мужчина отошел к окну.
- Ау, Жданов, ты где пропал? – послышался из трубки виноватый голос давней подруги. – Я тебе разбудила?
- Нет. Сон в мои планы как-то не входит в последнее время, - усмехнулся Жданов.
- Андрей, ты с ума сошел?! Тебе нельзя!
Мужчина поморщился: «Начинается!».
- Я там чайник поставила.
Жданов обернулся и кивнул. Катя вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.
- … сумасшедший! – донеслось из трубки.
- Не спорю. Так что случилось? – вернулся к разговору Андрей.
- Мне… нужно приглашение на ваш показ.
- Зачем?
- Не важно, - бросили бесцветным голосом
- Уверена?- Там катастрофа? Или у него уже нервы ни к черту?
- Да.
- Малыш, ты же знаешь… - начал было Жданов.
- Андрей, я знаю, - остановила его собеседница.
- Ну, хорошо, - сдался мужчина. – Когда ты прилетаешь?
- Завтра днём.
- Я тебя встречу.
- Спасибо. До встречи. И поспи! Обязательно! Слышишь?
- Посплю, - усмехнулся, - в другой жизни.
- Дурак! – в трубке потянулись короткие гудки.
- Клинический, - вздохнул Жданов и уперся лбом в холодное стекло.

Несколько месяцев назад

- Ну как тебе? – вопросительный взгляд карих глаз.
- Замечательно как всегда, - он положил стопку эскизов обратно в папку, откинулся на спинку дивана, и, приподняв очки, потер глаза. Виски начинало давить.
Девушка окинула его неодобрительным взглядом
- Какой же ты всё-таки гадкий Жданов!
- Но другого у тебя всё равно нет, - усмехнулся.
- Чудовище! – покачала головой и, отложив папку, поднялась с дивана. Бесшумно ступая босыми ногами по пушистому ковру, пересекла комнату, достала из его пиджака коробочку с лекарством и снова вернулась на диван. Устроилась рядом, подобрав под себя ноги.
Щелк! И белоснежная таблетка разлетелась на две половинки под напором наманикюринного ноготка.
- Держи.
Он, молча, взял протянутое лекарство, а потом сок. Выпил и снова откинулся на подушки, закрыв глаза.
Она придвинулась ближе и провела рукой по его волосам.
- Андрей, так нельзя.
Жданов усмехнулся про себя: она говорит ему это чуть ли не каждый день. Это уже стало у них своего рода ритуалом. И даже не видя ее лица, он знает, что сейчас она хмурится. Но не сердито, а как ребенок, который очень хочет что-то понять, но пока ему это удается.
- Угу.
- Ты сам себя гробишь.
- Угу.
- Зачем?
Жданов, молча, пожал плечами.
Провела легонько по его щеке кончиками пальцев.
- Тебе нужна жена.
- Ммм? – открыл глаза и слегка удивленно взглянул на девушку. – Думаешь, поможет? – усмехнулся.
- Не знаю, - пожала плечами, - но так нельзя, Андрей. Не – льзя. Тебе спать надо по десять часов. А ты!
- А что я?
- Работаешь сутками, мотаешься из аэропорта в аэропорт, не понятно где живешь, не понятно, что ешь! – в ее голосе всё больше проступали недовольно-раздосадованные нотки. А он слушал ее и ловил себя на мысли, что ему хочется ее поцеловать, коснуться кожи, вдохнуть запах волос, чтобы ощутить, впитать в себя исходящую от нее жизненную силу, энергию, которой ему самому в последнее время явно не хватало.
- Оль.
- Что?
- Выходи за меня замуж.
Мгновение они пристально смотрят друг на друга. Глаза в глаза. Она отводит взгляд первой, мотает головой.
- Нет, ну ты нахал, Жданов! – наигранно возмущаясь. – Мало того, что ездишь на моей шее без зазрения совести! Так решил еще и насовсем на нее сесть?! – ее начинает разбирать смех. – На законных основаниях, да?! Эксплуататор! – девушка прыснула.
- Это я-то эксплуататор?! – он сгребает ее в охапку и целует в нос, губы, куда придется. А она смеется и отбивается, но наконец, затихает и обнимает его за шею, отвечая на поцелуй.

***
- Коль, хоть ты не начинай! – прикрикнула, не сдержавшись, на приятеля Катерина и тут же, спохватившись, бросила тревожный взгляд на дверь – вдруг услышал? Но в квартире по-прежнему было тихо. Девушка облегченно выдохнула и, перехватив телефонную трубку в другую руку, сняла с плиты чайник.
- Ну что не начинай, Пушкарева? – не унимался на другом конце провода Зорькин. - Твой Варламов при всех его недостатках по пустякам не станет тревожить горячо любимую тещу. И если уж ОН считает, что у тебя что-то случилось…
- Кооооля…
- Я двадцать восемь лет Коля… - Зорькин помолчал. А потом вдруг, - О Нем думаешь, да?
Кате на мгновение вдруг стало нечем дышать.
- Ну, точно… - начал было Колька.
- С чего ты взял? – перебила его Пушкарева.
- С того! Будто я тебя первый день знаю. Как Новый Год, так у тебя глаза на мокром месте. Прямо хроническое заболевание какое-то, сезонное. И когда ты его уже забудешь…
Катя слушала увещевательный монолог друга и ловила себя на мысли, что ей безумно хочется всё ему рассказать. Он поймёт. Да, будет кричать, что дура, идиотка набитая. Но поймет. Обязательно поймёт… и поддержит.
Конечно, есть Юлиана. Малиновский в конце концов. Но… Зорькин это Зорькин.
- Я ушла от него, - сама того не ожидая выдохнула в трубку девушка.
-… Кать, надо уже… От кого ушла? – оторопел Зорькин.
- От Лёшки.
- Мдааа… Дела, - присвистнул Колька. – Кать, я… Мне… Хочешь, я приеду?
- Нет, не надо. У меня всё хорошо, правда. Даже как-то легче стало.
- Оно и видно. Легче уже некуда, - гнул свою линию Колька. – Я так понимаю, его ты в ваш разрыв не посвятила?
- Нет.
- Мдааа… Что-то я сильно сомневаюсь, что наш банкир оценит твой тонкий юмор.
- Это уже не важно.
- А что важно? – насторожился Зорькин.
Но Катя не ответила, сменив тему.
- Коль, ты только маме не говори, ладно?
- Можно подумать я когда-нибудь это делал! – обиделся Колька.
- Извини… Я уже ничего не соображаю.
- Да что там у тебя творится, Пушкарева?
- Лучше не спрашивай.
- Катька!
- Я потом тебе всё расскажу.
- А куда вы денетесь, Екатерина Валерьевна, - вздохнул Зорькин. – Ладно, ты держись там. Тётю Лену я как-нибудь успокою.
- Коль, чтоб я без тебя делала? – Катя грустно улыбнулась.
- Вот и я о том же, - буркнул Колька, - пока.
- Пока, - в трубке потянулись короткие гудки.
Отложила телефон и начала было готовить бутерброды, но не чаяно задела локтем стоящую рядом чашку, и та соскользнула вниз. Осколки разлетелись по полу.
В горле встал комок, в носу защипало.
- Это к счастью, - Жданов опустился перед ней на корточки и принялся собирать осколки.

Сообщение Маргарита Наварская » 23-02, 22:12, 2009

- Рома, тебе надо приехать, пожалуйста, - Анна Сергеевна прошлась по пустой спальне дочери.
- Мам, - вздохнул на том конце Малиновский.
- Ром.
- Всё так плохо? Жданов уже веревку намыливает?
- Рома!
- Ну что Рома? Работаю я… тут, - в трубке послышались шорохи, затем несколько диковатый возглас Малиновского: «Ай! За что?!» и женский смех. Анна Сергеевна поморщилась: ее сын неисправим. Устроил всем веселые каникулы и сбежал к моделькам.
- Если ты сейчас же не приедешь…
- Мам, прости, но нет.
- Маргарита приехала.
- И что теперь? Реки из берегов вышли? – продолжил Малиновский в том же тоне, но по спине всё-таки пробежал холодок. Маргарита! Ну конечно. Было бы странно, останься она в стороне, но если он сейчас вернется домой… Черт! Ну за что?!
- Ром, ты должен приехать.
- Мам, если я сейчас приеду, будет только хуже, поверь мне.
- Почему?
- Маам! Ну там только моей разбитой физиономии не хватает. Я понимаю, ситуация не простая, но … Мам?
- Как же ты меня замучил, - вздохнула Анна Сергеевна.
- Прости.

- Катя, - Анна Сергеевна постучала в дверь, - у Вас всё в порядке?
Катя встрепенулась, высвободилась из объятий Жданова и принялась вытирать слёзы.
- Да, всё нормально. Просто голова разболелась.
Неотрывно наблюдавший за ней Андрей, удивленно вскинул брови.
- Может таблетку принести?
- Спасибо, но я собиралась спуститься.
- Хорошо.
Малиновская ушла, а он стоял и смотрел на нее все с тем же выражением удивления, какое бывает у учителей, поймавших за шалостью примерного ученика. Кажется, еще чуть-чуть и начнет нотации читать. «Но это уж перебьется!» - усмехнулась про себя Катя и, развернувшись на каблуках, направилась в ванную, снимая на ходу пальто.
Странно, но злость на него вдруг ушла, уступив место эйфории, совсем как вчера, во время приема. Хочет, пусть смотрит, ей не жалко.
Отвернула кран, бросила в лицо пригоршню холодной воды, одну, вторую…
«Ведь любишь же… Люблю … Тебя, идиота»
Подняла глаза к зеркалу и встретилась взглядом с Андреем. Обернулась. Застыл, прислонившись к косяку.
- И долго ты тут стоять собираешься?
Не шелохнулся.
- Не бойся, не убегу. Добегалась.
***
- Оль,- втолковывала замолчавшей на том конце провода подруге Вероника, - Оль, ты не убивайся так. Мужики все сволочи, и этот - не первый и не последний... в смысле сволочь то он как раз последняя, но, сколько таких, еще вокруг ходит. Я сама не поверила, когда увидела, но... Никаких сомнений. Оль, а может лучше, что вот так все раскрылось? Сколько бы он тебе еще голову морочил? А давай, я к тебе приеду? Встретим Новый год, поболтаем о своем, о женском... Оль, не молчи, а? Блин, гадство какое! Ну почему мне приходится такие новости подруге сообщать? Ольк, фиг с ним, с Малиновским! Ты себе еще такого найдешь, твой Ромочка закачается! На коленях приползет прощения просить будет, обратно проситься... а хочешь, какую-нибудь гадость ему сделаем? И невесте его новоявленной. Все, решено, я еду за билетами, и мы продумаем план страшной мести.
- Не надо, - вдруг подала охрипший голос подруга, прокашлялась и продолжила. - Не приезжай, Ника, я справлюсь. Было бы из-за кого расстраиваться. Переживу...
- Вот это правильно. Не стоит он твоих слез, не стоит.
- Ник.
- Да?
- А она … какая? Красивая?
- Оль! … Ну так… Средне.
- А как ты… Что ты там делала?
- Репортаж для колонки.
- Ник.
- Так! Давай вот без мазохизма!
- Я всё равно их увижу, не сейчас, так потом.
- Ну вот зачем так себя мучить, а?
- Не знаю. Не верится как-то.
- Оль, да я их собственными глазами видела, думала слюной захлебнется… Прости.
- Я должна это увидеть, понимаешь? Должна.
- Ох, подруга, зря ты так. Ладно, сейчас пришлю.
***
- Катя, Вы уходите? – Анна Сергеевна удивленно смотрела на вошедшую в гостиную Катю. Девушка была в пальто и сапогах, на плече сумка.
- Надо вещи забрать, - пробормотала Катя.
- Я тебя отвезу, - Жданов поднялся с дивана.
- Не надо, меня ждет такси.
- Тогда тем более я провожу.
- Андрей, - Маргарита попыталась вмешаться, но он не услышал и, пропустив Катю вперед, вышел из комнаты.
Малиновская покачала головой и принялась составлять пустые чашки на поднос.
***
- Паразитки, - вздохнул Рома, вытаскивая сотовый из стакана с соком. Потыкал кнопки – безрезультатно. – Черт! Сдох!
- Ромочка, ну не сердись, - прильнула к нему блондинка с кукольным личиком.
- Побудь с нами, а потом, так и быть, мы отпустим тебя к твоей королеве, - еще одна бабОчка присела с другой стороны и запустила наманикюреные пальчики за воротник его рубашки.
Малиновский вздохнул и … сдался. Сил бороться с этими хорошенькими пираньями уже не было. И потом, имеет он право на мальчишник в конце концов?
***
- Абонент временно не… - Оля не стала дожидаться окончания фразы, нажала отбой и снова посмотрела на экран монитора.
Красивая фотография. Просто открытка. Свадебная. И сюжет подходящий: счастливая невеста в шикарном наряде обнимает за шею не менее счастливого жениха. Ее жениха…
Девушка захлопнула ноутбук и разревелась.

Сообщение Маргарита Наварская » 23-02, 03:09, 2009

«Что сейчас будет!» - усмехнулся про себя Белов, глядя на задремавшего друга. - «В лучшем случае пошлют к пингвинам за компанию с основным составом».
- Палыч, - тронул за плечо. - Приехали.
Жданов открыл глаза и недоуменно огляделся, не сразу осознав, где находится. Но когда, увидел высокое крыльцо, украшенное гирляндой… Нет! Они над ним просто издеваются! Мутная ярость вперемешку с какой-то дурной веселостью накрыла его с головой. Как же они его достали!
Бросив выразительный взгляд на Белова, дернул дверь и вышел из машины. Немного постоял, пытаясь успокоиться.
- Вот значит как?! Не можешь - поможем, не хочешь - заставим?!
- Ну что опять не так-то? - Белов тоже вышел из машины, но подходить к Жданову не стал. Достал сигарету, закурил. - Ты же сам сказал домой.
- Ко мне домой!
- Угу. И бросить тебя одного в таком состоянии, чтоб потом твоя матушка меня живьем съела. Нет уж, спасибо!
- Белов!
- Жданов, ну какая тебе разница?
- Думаете, я не знаю, чего вы добиваетесь? - почти крик. Или стон?..
- Чего?- с интересом переспросил Сергей. Но Жданов не ответил, вдруг посерев. Оперся рукой на капот машины и опустил голову.
- Черт! - Сергей бросил сигарету и подскочил к нему.
- Всё нормально, - отмахнулся от него Жданов.
- Оно и видно! Пошли, тебе нужно лечь, - положил руку на плечо.
- Мне нужно сдохнуть...
- Успеется. Пошли.
- Нет. Я сам, - Жданов выпрямился и сделал глубокий вдох. Боль по-прежнему билась в виске, но окружающие предметы стали более четкими.
- Точно? – недоверчивый взгляд.
- Да. Езжай, - еще один вдох и он пошел к дому.
- Андрей...
Отмахнулся не оборачиваясь.

***
- Ну что? - судя по голосу Роме уже было хорошо. Даже очень. Белов вспомнил бледное лицо Андрея и разозлился.
- Отвёз!
- А чего злой такой?
- Я тебя убью!
- В очередь, Серега, в очередь, - хохотнул Ромка.
- Да иди ты! - Сергей швырнул телефон на соседнее сидение.
Находящийся на другом конце Москвы Малиновский хмыкнул и сделал еще один глоток виски. «Прорвемся!»

***
Жданов поднялся на крыльцо и уже взялся было за ручку двери, но остановился. Там Катя. Нельзя, чтоб она видела его в таком состоянии. Он не вынесет жалости в ее глазах. Нужно отдышаться, прийти в себя. Хотя бы не много. Ей и так Малиновский понарассказывал, наверняка.
Малиновский… Вот уродился же маньяк на его голову! Сколько он себя помнит, все его беды были от Романа свет Дмитриевича! Все: начиная с нахлобучек за детские шалости и кончая тем проклятущим советом. Всё через Ромкин фантастических масштабов авантюризм и неумение во время остановится.
Вот и теперь, он не только дал ему право на реванш, но и сделал всё возможное, чтоб он от этого права не отказался. Но это мы еще посмотрим.
Словно в опровержение, перед глазами снова возникла женская фигурка, облаченная в белый шелк…
А сердце-то стучит, Жданов! Колотится!
И как ты с этим жить собираешься? Молча! Ведь сжился же он с отцовским презрением, значит и с сердцем своим как-нибудь справится. Ничего. Человек ко всему привыкнуть может. Главное сейчас… не сорваться.

- И всё-таки, Ань, он не должен был так поступать. Так нельзя! Ты должна была это остановить!
- Рит! Ему тридцать шесть лет! Наши дети давно выросли.
- Но так и не повзрослели, - покачала головой Жданова.
Подруги сидели в гостиной Малиновских, обсуждая непростую ситуацию, в которой все они оказались с легкой Роминой руки, а на столике перед ними остывал в чашках забытый чай.
- Знаешь, я Ромку никогда таким не видела, и, честно говоря, думала, что уже не увижу. Он действительно ее любит. Хотя возможно сам еще не понимает насколько сильно.
- А она?
Анна Сергеевна пожала плечами.
- Не знаю. Но я представляла ее иначе.
- Да?
- Да. Прости, но мне кажется, ты к ней несправедлива, на расчетливую пожирательницу мужчин Катя точно не похожа.
- А то, что она устроила в Зималетто?! воскликнула, не сдержавшись, Маргарита.
- Перестань, - поморщилась Малиновская, - она только исполняла распоряжения Андрея. Если кто в этой истории и виноват так это Андрей с Ромкой. А она… Она только исполняла свои обязанности.
- А быть любовницей почти женатого человека, тоже входило в круг этих обязанностей? Если такая правильная, почему не отказалась, не поставила на место? Я даже думать боюсь, что теперь может случиться.
- По-моему уже случилось.
Маргарита удивлено посмотрела на подругу.
- Похоже, они ночью подрались.
- Кто? Рома с Андреем?
- Скорее Андрей с Ромой. Утром Лена нашла пятна крови наверху в коридоре.
- О Господи! - Маргарита прижала руку к сердцу.
- С Андреем вроде всё в порядке, а Ромку я со вчерашнего вечера не видела. Когда я встала, оказалось, они с Катей уехали.
- А… Катя что сказала?
- Пока ничего. У нас не было времени поговорить. Но Ромка сегодня не приедет - сказал, что к показу готовится.
- Ань, мне жаль… - начала было Маргарита.
Но Малиновская отмахнулась.
- Я сама виновата. Не стоило просить Рому остаться. Но мне хотелось присмотреться к Кате… Тем более они скоро уезжают.
- Кто уезжает? - в комнату вошел Жданов. - Здравствуй, мам. Анна Сергеевна, подставил матери щеку для поцелуя и опустился в кресло.
- Мы уже думали, ты сегодня не вернешься, - при появлении зятя Малиновская почувствовала облегчение: не очень удобный разговор закончен.
- Я тоже так думал, но... - мужчина развел руками, - не судьба. Так кто уезжает-то?
- Рома с Катей собираются в Париж.
- В путешествие?
- Нет. Рома собирается там работать.
- Даже так? - удивленно приподнятая бровь. Вспомнился их сегодняшний разговор.
- …если я ей всё-таки одену на палец кольцо... Тогда не обессудь.
Значит так, Малиновский? Ну что ж. Имеешь полное право. Твоя жизнь, твоя… жена.
А вот чего ради мама на ночь глядя решила подругу навестить?
Он взглянул на мать, потом на Малиновскую. Маргарита явно была обеспокоена, Анна Сергеевна выглядела уставшей и расстроенной. Хотя последнего старалась не показывать.
- А Катя где? - сам еще не зная, зачем поинтересовался Жданов.
Мать бросила на него тревожный взгляд.
- Наверху, - вздохнула Анна Сергеевна.
- Таак… Понятно, - мужчина поднялся и вышел из комнаты.
Женщины переглянулись.

- Хорошо, Юль. Но домой я всё-таки поеду … Не могу здесь одна… Нет, не говори ему… Да не психую я! Просто устала от всей этой круговерти, надо остановиться, выдохнуть… Подумать… Постараюсь, до завтра.
Девушка отключила телефон и подошла к зеркалу.
Глаза немного красные, но если подправить макияж и надеть очки, будет почти не заметно.
Давать Маргарите Рудольфовне лишний повод задуматься, очень не хотелось. Даже если она сейчас уйдет из этого дома навсегда. Она Пушкарева в конце концов!
Остановиться, подумать… Да, это то, что ей сейчас больше всего нужно. Иначе она просто задохнется в этом вихре… За последние два дня она, кажется, испытала все мыслимые и немыслимые чувства и ощущения: испуг, растерянность при появлении Малиновского, щемящее, почти нереальное счастье от того, что Он рядом, здесь, в ее жизни, и почти тут же какое-то детское разочарование, жгучая обида от Его безразличия пусть даже и кажущегося… С Леной они, похоже, понимали друг друга порой даже без слов. И это было больно. Очень больно…
А Малиновский?
Катя встретилась глазами со своим отражением и почувствовала, что краснеет.
Нет. Об этом сейчас лучше не думать. И так тошно… Хватит того, что она не знает куда от Анны Сергеевны глаза прятать: Ромина мама приняла ее на много теплее, чем можно было ожидать, да и ей самой эта на первый взгляд жесткая женщина с безупречными манерами понравилась. Она бы хотела иметь такую свекровь… Так! Стоп! Пушкарева, ты сама-то поняла, что сейчас … Всё! Домой!
Катя пару раз провела по лицу кисточкой и, кинув сотовый в сумку, вышла из комнаты. И почти тут же врезалась в…
Нет. Это не возможно. Ей просто, кажется.
Девушка зажмурилась и даже слегка потрясла головой, но видение не исчезло, наоборот…
- Не надо… Не уходи.
Горячее дыхание обожгло кожу. Тело стало «тяжелым». Кажется, она сейчас упадет в обморок. Он видимо решил также, потому что обнял за плечи.
Кате вдруг показалось, что она перенеслась на несколько лет назад, в ТУ зиму, в тот вечер… Последний… Перед советом.

- Потерпите еще чуть-чуть. Осталось всего каких-то несколько часов. Как только пройдет Совет директоров, Кира исчезнет из моей жизни раз и навсегда… Я тебе обещаю. Не бойся. Верь мне. Ты мне веришь?
Его голос проникал в каждую ее клеточку, даря волшебное, несравнимое ни с чем тепло.
Как? Ну как она могла от этого отказаться?
- Я всегда вам верила… Мне пора.
- Не пущу, - привлек к себе. - Ты меня любишь, Кать, а?
- Люблю.
Он обнимал ее, целовал, а она… Она сдержалась. Откуда только силы взялись?!
- И я люблю тебя… Слышишь? Я тебя люблю! – его голос обжигал, манил, завораживал, а она… Она только кивнула– да, конечно, любишь, - и…


- Ты же его любишь.
Катя подняла на него удивленные глаза.
- Ведь любишь же.
На мгновение она застыла, а потом рассмеялась, жутким не естественным смехом
- Кать.
- Ненавижу, - почти беззвучно, одними губами.
Он протянул к ней руку. Девушка отшатнулась.
- Ненавижу! – на глазах выступили слёзы, она развернулась и бросилась назад в комнату.

***
- Пусти! – она пыталась вырваться, - Убирайся!
Но он только сильнее прижал ее к себе. И она сдалась. И расплакалась. Горько, почти навзрыд, как маленькая, прижавшись к нему.

Сообщение Яна » 27-11, 09:37, 2008

Маргарита Наварская писал(а):
ЗАГС в Ленкиной компании пойдет?


Я против!!! :evil:

Сообщение Jane » 26-11, 20:22, 2008

Хе-хе... Жданчика ждеть мнооооогааааа "хорошего" в будущем. ГЫ! ))) :implication:

Сообщение Leo » 26-11, 17:06, 2008

если только навсегда и от нее никогда не сбежит .. голубчик :ROFL:

Сообщение Маргарита Наварская » 26-11, 16:29, 2008

Leo писал(а):
ой жду не дождусь, когда его в жолтый домик с мигалками сопроводят )))

ЗАГС в Ленкиной компании пойдет? :crazy:

Сообщение Leo » 26-11, 16:27, 2008

ой жду не дождусь, когда его в жолтый домик с мигалками сопроводят )))

Вернуться к началу

cron
Евгения Жидкова 2 на сервере Стихи.ру Евгения Герм на сервере Проза.ру Рейтинг@Mail.ru Евгения Герм на сервере Author.todey